— Неужели? — не смог не съязвить Алексей Сковородников. — Как такое возможно?

Яфет был серьезен.

— Ник говорит, что примерно так же, как каждое мгновение времени «пролетает» во всем пространстве. Мол, представление о невидимом тотальном Сознании, может, кого-то и шокирует, но не противоречит традиционной физической картине мира.

После паузы, необходимой для тяжких раздумий, Яфет неуверенно добавил:

— А еще Ник говорил, что диада «Время-Пространство» всего лишь м… отражение? Да, наверное, отражение м… диады «Материя-Сознание». И о каких-то триадах он говорил с такими диадами, как «Явление-Сущность» и «Информация-Мера». Не помню точно его слов. Надо посмотреть запись.

— Ты не помнишь, а я, честно признаюсь, совершенно не понимаю, — спокойно сказал Алексей Сковородников. — И не буду напрягаться.

— Слова Ника вызвали бурное обсуждение. Громче всех ему возражал Макуайр: мол, все эти диады и триады на сегодняшний день лежат далеко за границами Ниши познания человечества, и нет людей, готовых обсуждать суть этих вопросов. Потому говорить о них бессмысленно. Любые представления о них нельзя ни доказать, ни опровергнуть.

— Ну вот видишь: не я один.

— А Ник возражал, что тезис об единосущности Сознания и Материи и не должен доказываться, поскольку по природе своей относится к мировоззренческим, формообразующим психическим конструкциям. Таким, например, как представления о гелиоцентрической или геоцентрической модели Солнечной системы. Солнце, по его словам, в свое время было «остановлено и отцентрировано» по самой, что ни на есть, прозаической причине — чтобы проще было рассчитывать движение планет. Можно было бы и далее представлять светило бегающим по неподвижному земному небосклону: допустимо описание Метагалактики при мысленном размещении себя в ее центре. Земная наука пошла б совсем иным путем, но пошла бы. Макуайр, кстати, здесь соглашался с ним.

— Если нельзя ни доказать, ни опровергнуть, так зачем, в самом деле, об этом вообще говорить?

— Ну как же! Одно дело — использовать правильное представление о природе, совсем иное — неверное.

— Помнится, Ник говорил, что у науки нет критерия истинности. Отличие истинного знания от заблуждения относительно. Мы не знаем, что на самом деле правильно, а что неправильно.

— Да, говорил, — согласился Яфет, снижая тон, — в общем, из слов Ника я понял пока одно: то, что мы видим перед собой, — иллюзия. Иллюзия реальности, которую мы рано или поздно научимся изменять по своему усмотрению. Все равно, что те импульсы тока в проводах, когда люди переговаривались по телефону. Как те фантомы, которые мы используем для общения между собой. На самом деле, в действительности, в неизменности существует только то, что спрятано глубоко внутри нас. То, что делает нас разумными. Это «что-то» сотворило весь наш мир.