Его взгляд упал на бокал в руке, и он поднял его перед собой, словно вещее зеркало. Напряжение росло. Наконец я произнес:

– Хорошо, я принимаю вашу предпосылку. А путешественники по времени, очевидно, невидимы и никак не вмешиваются в наши дела – боятся изменить прошлое.

– О, такой опасности нет. Просто много бы они узнали, начни они кричать о своем происхождении? Представьте.

Я рассмеялся.

Майклс бросил на меня испытующий взгляд.

– Как, по-вашему, какую пользу можно извлечь из путешествия во времени – кроме научного интереса?

– Что ж, вероятно, предметы искусства или природные ископаемые, – предположил я. – Вернуться в эпоху динозавров и утащить всю руду, прежде чем до нее добрался человек.

Он покачал головой.

– Подумайте еще. В конце концов, сколько нужно предметов старины? Сколько нам нужно наскальных рисунков? Так, несколько образцов для музеев – если здесь можно употребить слово «музей». Говорю вам, они не похожи на нас. Что касается природных ископаемых… В них давно не нуждаются.

Майклс на миг замолчал.

– Можете придумать более изощренное наказание для преступника, чем ссылка в прошлое?

– Я полагаю, они выше мести. Даже сейчас, в наше время, мы осознаем тщетность…

– Вы уверены? – тихо спросил он. – Бок о бок с нашей просвещенной пенологией разве не растет преступность? Вы вот недавно удивлялись, как осмеливаюсь я бродить в одиночестве по ночным улицам… Более того, наказание очищает общество. Там, в будущем, вам бы объяснили, что публичные казни уменьшали уровень преступности. Что еще важнее, подобные зрелища вызвали в восемнадцатом веке рождение гуманизма. – Он иронично усмехнулся. – Так, по крайней мере, говорят в будущем. Сейчас нас не интересует, правы они или всего лишь пытаются оправдать свои недостатки. Вам просто надо допустить, что за тяжкое преступление ссылают в прошлое.

– Довольно нелюбезно по отношению к прошлому, – заметил я.

– Да нет. Хотя бы потому, что все, что должно случиться, уже случилось… Учтите, на обычных злоумышленников столько усилий не тратят. Нужно совершить действительно редкое и кошмарное преступление… А как известно, в каждую эпоху существовало свое представление о тягчайшем преступлении. Убийство, бандитизм, работорговля, государственная измена, ересь, торговля наркотиками, патриотизм – все они в одни века влекли высшую меру наказания, в другие рассматривались как легкое правонарушение, а порой и вызывали восхищение. Вспомните!

Я молча смотрел на него, отмечая про себя, как резко очерчены все линии на его лице, как глубоко лежат тени.