– Как это?

– Я никогда не имел такого допуска, чтобы мне поручили работать над запросами этого уровня. Дело было поручено одному из моих коллег. Но у него возникли семейные проблемы, и в тот вечер, когда пришел приказ, у него случились большие осложнения с женой, у которой, похоже, были серьезные суицидальные наклонности. Он умирал от страха, что, если останется работать на всю ночь и бросит супругу одну в тяжелый момент, наутро может найти ее в ванне, полной крови.

Легкий холодок пробежал у меня по спине. Я начал понимать, почему Косола в своих заметках подчеркнул имя Лекюйе четырьмя линиями.

– Ну а мы с ним были довольно близки, – продолжал тот. – Вот он и попросил меня об одолжении: никому ничего не говоря, взяться за это задание вместо него, чтобы он мог побыть с женой. Он расписался в реестре и отдал мне свою ID-карточку для отметки по окончании.

Я догадался, каков будет финал, прежде чем он закончил свою историю.

– Утром я должен был ждать его у входа в лабораторию, чтобы вернуть пропуск, но за весь день он так и не объявился. Полиция обнаружила их в тот же вечер, его и жену: они повесились у себя в гостиной. По версии властей, он пришел поздно ночью, закончив работу в лаборатории, нашел покончившую с собой жену и в приступе отчаяния тоже повесился. В тот момент я подумал, что все подстроено. Но со временем я сказал себе, что, в сущности, не исключено, что он действительно нашел жену в петле и захотел последовать за ней.

Прежде чем ответить, я медленно покачал головой:

– А я готов поспорить, что если бы они узнали, что это ты синтезировал ту ДНК вместо него, то на следующий день тебя нашли бы с перерезанными венами или под колесами грузовика…

Филипп Лекюйе несколько секунд размышлял над моими словами, а потом медленно сглотнул.

* * *

Искусственное солнце «Святого Михаила» уже давно зашло.

Петр Пустынник и Роберт де Монтгомери устроили неофициальное совещание, сидя друг против друга в простых креслах без малейших украшений, стоящих в центре апартаментов претора. Строгость и минимализм убранства сильно отличались от той роскоши, с которой обставили свои «каюты» большинство сеньоров крестового похода. Некоторые из них тайком подсмеивались над проповедником, который желал любой ценой соответствовать своему прозвищу Пустынника даже на борту военного межзвездного корабля.

Тем не менее одна деталь подчеркивала значимость обитателя этих мест: длинный застекленный проем открывал обзор непосредственно во внешнее пространство. Всего несколько баронов удостоились этой высшей роскоши на борту, а иллюминатор Петра намного превосходил все остальные. Расположение его каюты обеспечивало впечатляющий вид на верхнюю часть корабля, позволяя оценить его циклопические размеры. Выстроившиеся двумя рядами вдоль оси тренировочные купола почти казались маленькими по сравнению с остальным судном. Тянущиеся вверх гравитационные арки и супертахионные антенны завершали величественную картину.