Город встречает нас темными окнами, разбитыми фонарями и разграбленными магазинами. Улицы завалены выкинутыми из квартир книгами, журналами, цветочными горшками. Под ногами хрустит битый хрусталь и шуршат никому не нужные деньги.

— Даже собаки молчат, — замечает Машка.

Действительно странно. В хорошую летнюю ночь из-за собачьего лая и кошачьих концертов невозможно заснуть. А сейчас над городом такая зловещая тишина, что хочется самому затявкать.

— Зато крысы обнаглели.

Что да, то да. Крысы, почувствовав отсутствие основных конкурентов на жилплощадь, толпами вылезли из подвалов и стаями переселяются в более благоустроенные квартиры. Замечая наше присутствие, озадаченно встают на задние лапы, принюхиваются, но быстро теряют интерес. Еще два претендента решили лишиться голов? Дураки.

Славное серое время для длинных хвостов. — Пономарев, тебе не страшно? — Машка никогда раньше меня по фамилии не называла. Значит, приперло. — А вдруг весь мир такой? Вдруг Охотники в каждом городе, на каждой улице? И нет больше человеческой цивилизации? Динозавры погибли от метеорита, а мы, люди, погибнем от компьютеров.

— Генерал же сказал…

— Много знает твой генерал? По приемнику новости ловит. А правда вот она — перед глазами. За один день мир перевернулся.

Что я могу ответить? Что генерал нас подбодрить хотел? Что он знает больше, чем говорит? Что мы, партизанский отряд капитана Угробова, последние на планете живые люди? Если обо всем в таких негативных тонах думать, зачем вообще жить?

— Прапорщик, — поворачиваюсь к Баобабовой, — возьмите себя в руки. Что за настроение? Вы из милиции или из института благородных девиц? Бронежилет поправьте и шнурки завяжите. У нас сложная миссия. И я не позволю…

Договорить не успеваю.

Только что перед нами была пустая улица. И вдруг, хотя никогда не бывает “вдруг”, но так уж получилось, перед нами возникает растерянный, не менее чем мы, Охотник. Приблудился в одиночестве, а может, по большой нужде от группы основной отделился.

Охотник, по внешнему виду мужчина неопределенно-среднего возраста, с неприлично зализанными на макушку плоскими волосами, хлопает глазами, стараясь понять, какого черта в почти что его городе шляются по пустынным улицам два живых человека? Дергающейся рукой пытается навести на нас здоровенную пушку.

Машка, не раздумывая ни секунды, бросается к замешкавшемуся Охотнику и проводит прием, который я для себя называю “пробивание стенки кулаком”. Машка ведь не как все обычные прапорщики, в спортзал не ходит, больше на стенах тренируется, которые потом восстановлению не подлежат.