Кулак бывшей сотрудницы группы по борьбе с сильно организованным бандитизмом вдавливает нос окончательно потерявшего дух Охотника и выходит из затылка все того же Охотника. Товарищ даже упаковку бинтов не успевает откусить. Тело валится на асфальт, заботливо придерживаемое крепкими баобабовскими ручищами.

— Какая мерзость, — сообщает Машка свое мнение, разглядывая пробитую голову Охотника. — Лешка, а ведь у них и мозгов совсем нет. Чудо-то какое.

— Уходить надо, пока толпа не набежала, — меня прежде всего заботит безопасность группы. — Они по одному не ходят, наверняка рядом еще есть. Маш, да брось ты его. Прапорщик! Я кому прошу-приказываю?!

Напарница, не обращая внимания на просьбы как-никак старшего лейтенанта, быстро осматривает тело гостя на предмет интересных штучек. Стаскивает со спины жертвы вещевой мешок, отбрасывает, фыркая, пушку. Бинты и несколько пузырьков с красноватой густой жидкостью распихивает по кармашкам бронежилета.

— У нас по дороге магазинов не будет, — поясняет она незаконное мародерство. — А потом… кто мне про новые технологии все уши прожужжал? Медики потом спасибо скажут. Хоть что-то мы полезное с этой войны для людей оставим.

Машу рукой. Делай что хочешь!

Баобабова, завершив мародерничать, оттаскивает ватное тело к канализационному люку и со словами: “Спи спокойно, дорогой гаденыш”, сбрасывает охотника вниз.

— Идем, — легонько хлопает по спине. Синяка не будет, но боль останется надолго. У Машки нет никакого чувства меры.

Перебежками пересекаем небольшой парк, озираясь, перебегаем улицу, заваленную сгоревшими остовами машин и осколками витринных стекол. По дороге встречаем несколько обезглавленных тел. Машка желает осмотреть их, но ничего не получается. Трупы исчезают у нас на глазах. А вот так — только что были и вдруг раз — и нету трупов. Баобабова тихо матерится.

— Сволочи, сволочи, сволочи… — Машка прижимается спиной к стене здания, где раньше на первом этаже была прачечная. Дышит тяжело, с каким-то неприятным свистом из пересохшего горла.

Выше по улице что-то ухает и слышится размеренный топот. Словно рота солдат-срочников марширует в баню. Но сегодня не суббота, да и бани вряд ли работают.

— Сваливаем, — совершенно неправильно командует Машка и заталкивает меня в ближайший подъезд.

Торопливо перепрыгивая через ступени, забегаем на третий этаж. Практически все двери распахнуты, разворочены, прострелены, а то и вовсе сорваны с петель. Там, где раньше жили люди, теперь только тишина. Трудно поверить в то, что совсем недавно в этих квартирах смотрели телевизор, посасывая пиво, пузатые мужики, крутились у кухонных плит взъерошенные домохозяйки, прыгали, сотрясая потолки, детишки. Только тишина…