Посол усмехнулся, сорвал парик и бросил его в угол.

– Прошу к столу, ваше величество!

– Ну-ну.

Аленка села, Готфрид распечатал бутылку и наполнил темным, сладко пахнущим вином золоченые кубки.

– За наше победное возвращение! – поднял он кубок. За вас, моя царица!

– За меня, любимую. Аленка кивнула и выпила кубок до дна.

В голове у нее зашумело, пальцы стали непослушными. Она отбросила вилку:

– Я руками поем, Готфрид. Авось они у меня царские.

– Как будет угодно, – кивнул посол, но физиономия у него брезгливо сморщилась.

– Ниче, посол, – жуя кусок кровяной колбасы, произнесла Аленка, – ты молодец. Ты меня спас, и я тебя за это не забуду.

– Смею надеяться.

– Могу даже в мужья тебя взять. Хошь?

– Почту за честь…

– Ты не юли! Хошь или не хошь?

– Ваше величество…

– Не хошь, значит, – всхлипнула Аленка. Вот так все вы, мужики, мной брезгуете! Сначала парни деревенские на меня смотреть не хотели, потом… потом махатма, рыло неумовенное, презирать стал. И тебе тоже не нравлюсь! А я, может, и злая такая с того, что меня никто законным браком в жены брать не хочет! Я, может, потому и колдовать начала. С горя. И пакости деять – от одиночества.

– Ваше величество…

– Молчи, посол! А то пошлю… У меня, может, душа была трепетная и к любви большой и возвышенной готовая, А на меня никто и внимания не обращал! Зато теперь… Погоди-ка! Что это за скрип странный? Будто на чердаке кто ходит…

– Мыши, ваше величество.

– Это ж, какие должны быть мыши! – Аленка побледнела и протрезвела. Готфрид, лезь на чердак, проверяй.