— Ты у меня — герой! — сказала ласковым теплым голосом.

Добрынину нежности служебной жены были вообще-то ни к чему, а от поцелуя в висок он весь сжался и напряг мускулы, чтобы подавить ненужное желание. Но слова служебной жены, а точнее — слово «герой» мягко легло на душу, и сделалось от этого Павлу Александровичу приятно. Сразу смягчилось его отношение к этой женщине, и, преодолевая свое стеснительное скудословие, он спросил:

— А ты, Мария Игнатьевна, где была?

— В командировку ездила, — спокойно ответила служебная жена. — Военным помогала…

Добрынин, услышав это, удивился и понял, что он о своей служебной жене совершенно ничего не знает.

— А по какой части командировка? — выдавил он из себя еще один вопрос.

— Я ведь председатель женкомиссии Верховного Совета по вопросам материнства и счастливой семейной жизни…

Добрынину при этих словах стало нехорошо, голова закружилась, и он встал на ноги.

— Что с тобой, Павлуша?! — обеспокоенно спросила Мария Игнатьевна.

— Что-то с головой…

— Ты устал, наверно. Сколько пережил-то! Может, немного водочки выпьешь? — удивительно ласково пропела жена.

Павел Александрович закивал.

— Садись, садись, Павлуша, я сейчас! — и Мария Игнатьевна, вскочив, вышла на кухню.

Добрынин снова сел на диван. В голове его царил сумбур.

Мария Игнатьевна, возвратившись в комнату, поднесла мужу стопочку водки и маленький соленый огурчик. Павел Александрович выпил и закусил. Немного полегчало;

— Давай я тебе о своей командировке расскажу! — предложила служебная жена и тут же, не дожидаясь согласия Добрынина, начала: — Я по Белоруссии ездила, по военным частям. На пограничных заставах была. Восемь тысяч декалитров крови собрала…

— Чего? — напуганно переспросил муж.

— Крови, — повторила Мария Игнатьевна и пристально посмотрела в глаза Добрынину. — А ты… ты, может быть, не знаешь ничего?! Ты ж там был, где ни радио нет, ни газет… Конечно, ты не знаешь!

— Что я не знаю?

— Ну… о всесоюзной кампании по сбору крови.