Тремя прыжками я преодолел последние ступени и вылетел на Чочу, державшегося за плечо. Из-под пальцев сочилась кровь.

– Это Гленсус, – прорычал он и побежал дальше. – Лата с ним.

Здесь, на втором этаже, поначалу было тише, чем внизу, но вскоре из-за поворота коридора – того самого коридора, по которому я ходил прошлой ночью, – донеслись звук ударов и крики. Нам под ноги выкатился, размахивая руками, наемник, мы перепрыгнули через него и столкнулись с толстым поваром, который вчера вечером приставал к Лате на кухне. Он замахнулся длинным столовым ножом, но мы с Чочей налетели на него и толкнули так, что повар, выпустив нож, кубарем укатился в одну из незапертых дверей.

Оттуда донесся визг.

– Кто-то есть внутри, – выдохнул я, и тут повар вновь появился в поле нашего зрения – теперь он висел над полом, перегнувшись пополам. За тесемки фартука его обеими руками держал кудрявый темноволосый фенгол.

– Ваше? – добродушно спросил он. – Здоровый ведь еще дядя. Почти целый. Зачем его выбрасывать?

– Шуша! – закричал позади нас Смолкин. – Наконец-то!

– Смолк!

Тело повара упало на пол, и фенголы устремились друг к другу.

– Вовремя!

– Мы отправились сюда, как только услышали твой призыв.

– А я побывал в Леринзье.

Мы с Чочей озирались, соображая, куда подевался Гленсус, и тут я вспомнил про лабораторию.

– Может быть, – начал я.

Дверь в конце коридора распахнулась, из нее спиной вперед вылетел ученый Урбан Караф. Мелькнула голова Его Боссовства, затем возникла рука, сжимающая массивный четырехствольный пистолет.

Глаза Гленсуса блеснули, пистолет повернулся к нам, и мы с Чочей отпрыгнули в противоположные стороны.

БАБАХ!!!

Грохот выстрела на мгновение заглушил радостные возгласы фенголов и доносящийся со двора гул. Повар схватился за задницу, вскочил и помчался прочь по коридору, громко вереща.

За мгновение до того, как дверь лаборатории захлопнулась, в проеме мелькнуло бледное лицо Латы.

Когда мы с Пат-Раем подбежали, Урбан Караф, пританцовывая, кружился, держась за щеку и в крайнем возмущении тараторя: