— Получается, меня спас мой плащ? — спросил д'Артаньян тихо, скорее про себя.

— Получается, так, — ответил Ришелье. — Мои агенты имели совершенно недвусмысленное указание относительно мушкетера, а не какого бы то ни было иного гвардейца. Потому-то вам и удалось проскользнуть мимо них целым и невредимым! И… разрушить мои планы…

— Ваше высокопреосвященство…

— Полно, шевалье! Полно! — Кардинал не дал разведчику по новой завести шарманку с извинениями. — Что было — то прошло. Я ведь уже говорил в начале нашей беседы, что люблю соперника крепкого, умного и упертого! Да, вам удалось обставить меня! Так что ж, мне вас теперь до конца жизни клясть последними словами?! Полно, шевалье! Это не мой стиль!

Д'Артаньян взвесил слова собеседника, а после все же решился и уточнил:

— А какой стиль ваш, монсеньор?

— Мой стиль — сотрудничество, д'Артаньян. Вам удалось одолеть меня? Прекрасно! Значит, вы — сильный, ловкий и умный малый! Неужели же я должен возненавидеть вас за эти столь ценимые мной качества?! Да ни за что на свете! Напротив, я хотел бы выразить вам свое восхищение и предложить покровительство! — Ришелье закончил свою речь, протянув разведчику руку поверх шахматного столика, за которым они по-прежнему сидели.

Едва дыша от волнения, псевдогасконец сделал ответное движение, почтительно коснувшись пальцев кардинала.

— Ваше высокопреосвященство, — справившись с волнением, спросил он, — предлагает мне?..

— Япредлагаю вам сменить плащ, шевалье! — подтвердил Ришелье. — Спору нет, черный плащ гвардейской роты господина Дезессара смотрится весьма недурственно и сослужил вам добрую службу в одном заморском порту, но алый плащ моей личной гвардии вызывает нынче во всем королевстве куда больше почтения. Поверьте, шевалье, игра стоит свеч! Под моим руководством вы, юноша, с вашими недюжинными задатками подниметесь к таким вершинам, о которых сейчас, может статься, и мечтать не смеете!

При этих словах кардинала лазутчик горячо возблагодарил Небесного Вседержителя за то, что проницательность его высокопреосвященства, как и все на этом свете, имеет известные пределы и господин кардинал даже в самых общих чертах не может знать, о чем мечтает шевалье д'Артаньян…

А если бы узнал, вот, пожалуй, удивился бы! Да, жизнь…

Сказать, что в эти мгновения мозги разведчика работали с тройной нагрузкой, значит не сказать ничего! Они работали с десятикратной нагрузкой, перемалывая и обрабатывая полученную информацию, выстраивая цепочки логических выводов и возможных вариантов развития событий.

Предложение Ришелье действительно ошеломляло. Ошеломляло как полной своей неожиданностью, так и грандиозной масштабностью. Д'Артаньян опасался, что лицо может выдать волнение, овладевавшее им, отразив вихрь эмоций, обуявший его душу. Хотя, с другой стороны, может, напрасно опасался? Напрасно в том смысле, что любой нормальный человек был бы ошарашен подобным предложением, прозвучавшим помимо всего прочего именно тогда, когда он, человек этот самый, ожидал скорее порицания, нежели столь захватывающего продвижения по карьерной лестнице д'Артаньян — гвардеец кардинала! Это, знаете ли, сюрреализм какой-то, господа!