— А! Вот ты где, дочь порока! — тут же возрадовался вернувшийся торговец. Я даже восхитилась про себя: это надо же, какое упорство! Караулить ночью, да еще под дождем, да под чужим забором… — Плати за сыр, нечестивое порождение пустыни! Ты меня обманула! Мне объяснили, что период людоедства будет только через две луны… о, Шергэллах!

— Банзай! — завопил выскочивший следом за нами Рад. М-да, кажется, ребята переняли у меня больше, чем я думала.

— А у меня этот период именно сейчас! — огрызнулась я. — Шел бы ты отсюда, сыропоклонник, пока я на тебя не села! А ты иди сюда, а то хуже будет!

— ??? — застыл торговец. — Вас что, двое?!

— Нет, это глюки!

— А?

— Козни Шергэллаха, — перевела на понятный местным правоверным язык появившаяся голова.

— Э-э-э? — не поверил глазам изготовитель сыра.

— Вот именно. Скажи, о торгующий сыром, ты меня видишь?

— Ы-ы… — Бедняга, еще не отошедший от лицезрения двух экземпляров «дочери пустынного дэва», присмотрелся к ходячей голове и, кажется, проникся зрелищем. Потому что сел прямо в лужу и тихо хрюкнул.

Голова почесала лапкой ухо, прищурила довольные глаза и тихо заворковала:

— Все обман и смущение глаз, почтеннейший. И я… и две Дарьи… и остальное.

— И сыр? — с надеждой переспросил совершенно сбитый с толку торговец.

— И он тоже. Не было никакого сыра. И головы на лапках… и остального. Все лишь кажется… Иди домой и усни, ты устал. Пора отдохнуть…

Торговец разжмурил глаз, посмотрел на Дауда и содрогнулся:

— Обман.

— Обман зрения. Обман чувств… — мягко включился в дикий разговор новый голос — шелестящий, шелковый… голос Джано. Джано?! С ума сойти… — Отправляйся домой, почтенный, — продолжил голос. — Завтра ты проснешься здоровым.

— Здоровым, — эхом отозвался тот. — А голова?

— Головы нет. И двух одинаковых девушек нет.

— А сыр?