– А вы случайно не купаетесь? – спросил один из полицейских.

– Нет, только ловим рыбу, – сказал Хеллер.

– Только смотрите мне, не купайтесь, – предостерег их полицейский, и они с напарником величественно удалились, небрежно помахивая на ходу резиновыми дубинками.

– Вы не выдали меня им, – сказал Эпштейн. – А могли бы и выдать. Все равно они меня в конце концов сцапают.

Хеллер тем временем порылся в куче сваленных на мол вещей и достал из кармана пиджака красную инженерную тряпицу, которой и принялся вытирать лицо Эпштейна. Потом он помог ему снять ботинки и брюки и разложил их на молу сушиться на солнце, а оно, судя по всему, изрядно припекало там у них. Еще раз пройдясь тряпицей по лицу Эпштейна, он нацепил ему на нос очки. Я тем временем раздумывал, не ошибся ли Хеллер. Ведь судя по описанию мистера Туодла, Эпштейн был злобным анархистом, грозным террористом, представляющим собой явную угрозу для всего цивилизованного мира. А тут перед Хеллером сидел крохотный

человечек с узким лицом и длинным, уныло свисающим носом и чрезвычайно слабым зрением и дрожал от холода.

– Вам холодно? – спросил Хеллер.

– Нет, просто это реакция на то, что мне пришлось пережить в последние часы, – ответил Эпштейн.

– А скажите честно, зачем вы им понадобились? – спросил Хеллер.

У Эпштейна был такой вид, будто он вот-вот расплачется.

– Да видите ли, все началось тогда, когда я понял, что агенты налоговой инспекции устанавливают или меняют правила по своему усмотрению. В один трагический для меня день я сидел в библиотеке и вдруг обнаружил подлинный принятый Конгрессом закон, а также изданные на его основании инструкции, регулирующие деятельность налоговой инспекции. Я снял ксерокопии с документов. А потом начал, в полном соответствии с законом и инструкцией, вычислять законные суммы налогообложения для нашего факультета и кое для кого из студентов, учитывая все полагающиеся по закону льготы и снижения налоговой ставки. – На какое-то мгновение он замолчал, а потом с тяжелым вздохом продолжил: – Ох, должен признаться, что путь революционера не усыпан розами. Он слишком тернист! И я оказался неспособным идти по нему до конца.

– Так что же все-таки случилось? – спросил Хеллер.

– Местные власти через свои органы налоговой инспекции потеряли два миллиона долларов, которые та до этого незаконно взимала с населения. И все премиальные, которые выдавали Мак-Гиру, О'Брайену и Мэлону, дошли до нуля. – Он снова тяжело и прерывисто вздохнул. – Они никогда не простят мне этого. И будут преследовать меня до конца моих дней. Вам не следовало меня спасать. И вообще, заниматься мной – дело безнадежное.