– Чего тебе? Вам…

– Лучше на «ты». – Судя по голосу, Регген улыбнулся.

– Не заслужили…

– У меня какао есть.

– А совести нет… – не вняла я его словам, повернулась на другой бок, обняла подушку, намеренная спать. Нутром чую, сейчас рань предрассветная, а для некоторых одержимых – предсмертная. Продолжит настаивать, я его точно побью… подушкой и придушу одеялом.

– Ося, – он придвинулся ближе и в этот раз погладил по плечу, – проснись, очень прошу.

– Зачем?

– Чтобы проверить антидот.

– А до обеда подождать нельзя?

– В обед может быть поздно.

Но поздно стало раньше. Регген только-только поставил что-то звякнувшее ложечкой на стол, коснулся моей шеи, горячими пальцами провел по щеке, когда громкий стук во входную дверь эхом разлетелся по поместью, спугнув мага и развеяв мой сон. Я резко села на тюфяке.

– Откроете?

– Нет!

В ненасытном и до боли знакомом поцелуе он приник к моим губам. И долго отчаянно целовал, держась за меня как утопающий за соломинку, забирая дыхание, вырывая тихий стон из груди, вознося к золотисто-розовым облакам… с которых я рухнула, стоило графу ослабить напор и отстраниться.

– Проклятье!

– Что?

– Я… я…

Несчастный и растерянный, он смотрел на меня потухшим желтым взглядом и не знал, что сказать.