Вот тут-то Броку все стало понятно. А с пониманием происходящего на сердце вновь вернулись радость и умиротворение. Сыщик приобнял вовсе испугавшуюся бабушку и ласково-ласково замурлыкал:

— Ничего я не терял, Анна Вячеславовна! И пропажа нашлась. Дома Мирон ваш, вам побежал докладывать, что жив-здоров.

— Ой! — подскочила женщина. — Дома? А я тут рассиживаюсь! Теперь он волноваться станет!.. — и она, смешно подпрыгивая, засеменила к подъезду. Но не успела взяться за ручку, как дверь сама распахнулась, чуть не ударив старушку, а из подъезда вышли Мирон с Сашенькой.

— Мирошенька! — запричитала Анна Вячеславовна, бросаясь парню на шею. — Живой!.. Где же ты был-то?

— Анна Вячеславовна, ну, не надо, — забормотал юноша, пытаясь вырваться из объятий. — Ну, что вы в самом деле? Конечно, я живой. Почему я должен быть неживым? Просто я… Просто у меня дела были… По работе.

Женщина вдруг замерла и тут же быстро отстранилась от Мирона, почти оттолкнув того. И осуждающе посмотрела на парня.

— Зачем же ты меня обманываешь, Мироша? Я ведь у Олега Константиновича узнавала. — Тут она заметила Сашу, и лицо старушки совсем закаменело. — Так… Теперь мне понятно, какие у тебя были дела и по какой работе.

— А вы ему, простите, кто? — вспыхнула Сашенька. — Мама? Или, может быть… жена?

— Мирон! — Анна Вячеславовна буквально отпрыгнула в сторону, будто ее ошпарили кипятком. Тем более, что и лицо женщины стало соответствующего цвета. — Ты с кем связался?! Послушай только, как она разговаривает!.. Ужас! Ужас!.. Кошмар… Я не ожидала от тебя…

— Да вы… Да вы!.. — Сашенька, тоже сильно покрасневшая, стала хватать ртом воздух, а Мирон задергался то к девушке, то к бабушке, совершенно не зная, что предпринять.

К счастью, на помощь всем пришел Брок, встав со скамейки сразу же, как только в воздухе запахло грозой. А поскольку зимняя гроза — это почти что чудо, сыщик поспешил пресечь данное безобразие на корню.

— Всем руки за голову, лицом к стене! — выкрикнул он первое пришедшее в голову. Где-то на подсознательном уровне он чувствовал, что прерывать женские истерики лучше вот так — неожиданно и сурово, как обухом по голове. Кстати, можно и в буквальном смысле. Правда, обуха под рукой не было, да и бить дочь было жалко, а старушку — страшно. Вдруг не очухается.

Но и вербальный удар вполне достиг цели. Женщины — молодая и старая — замерли с открытыми ртами. Правда, лицом к стене повернулся один лишь Мирон, да и то без рук за головой.

— Вы что это, а?! — грозно завращал глазами Брок, переводя взгляд с дочери на бабульку и обратно. — Кто вам, так сказать, дал такое право? Возмутительное поведение!.. Одна, понимаешь ли, совсем еще вон… Другая, наоборот, уже!.. А все туда же. Ни то, ни се, можно сказать, и кое-как. А между прочим!.. — сыщик затряс пальцем. — Если что, то о-го-го!.. Смотрите мне, ешкин кот! Вам все понятно?