При слове «нежные» охранники почему-то закашлялись в унисон. Наверняка пытаются скрыть смех.

– Вы, как мне представляется, были очень близки в детстве, – профессор дожимал, как мог. – Так что более чем естественно, дорогой вы мой, что при воспоминании о брате у вас наворачиваются на глазах горькие слезы. Я сам готов разрыдаться из-за того, что вызвал в вашей ранимой душе такие сложные и печальные эмоции. Поплачьте, милый мой, поплачьте. Если хотите я поплачу вместе с вами.

Сергей Петрович наклонил голову вбок, сделавшись похожим на тощего воробья. Рыдать он явно не собирался.

– Я не собирался плакать, – хрипло сказал Иван, еле сдерживаясь, чтобы не перейти на крик. – Со мной все нормально! Слышите?

Последние слова прозвучали все же непозволительно громко. Кажется, даже робот за рулем обернулся и посмотрел на него с удивлением. Охранники уже точно ржали, прикрыв руками рты. Профессор всплеснул руками:

– Ну конечно нет, Ванюша…

– Я не Ванюша! – в голос заорал Иван. – И не плачу! И закройте свой рот! Пока я вас…

Закончить угрозу он не смог и закашлялся. Сергей Петрович при этом сохранял полное спокойствие.

– Давайте, Ванюша, не стесняйтесь, – подбодрил он кричавшего офицера. – Выплесните негативные чувства наружу. Пусть горе выйдет из вас. Если не получается поплакать, то покричите. Сие тоже очень помогает.

Лицо Ивана побагровело и пошло пятнами. Он хотел что-то сказать, но из гортани вырвался лишь бессодержательный хрип. Руки его тряслись. Наконец он смог сформулировать свои мысли более четко. Дергающимся голосом он приказал:

– Остановите машину. Мне надо… выйти … по нужде…

Иван вновь закашлялся, закрыв лицо ладонями. Никто не должен был видеть слезы ярости, брызнувшие из его глаз. Как только робот остановил машину на обочине дороги, Иван выскочил и влетел в росшие вдоль нее кусты. Оставшись один на заднем сиденье лимузина, профессор откашлялся и строго обратился к охране, хохотавшей уже открыто и в полную силу:

– Молодые люди, вы напрасно так нехорошо поступаете. Слезы действительно не являются таким уж постыдным явлением для настоящего мужчины.

Охранники заржали еще сильнее. Сергей Петрович нахмурил брови.

– Кстати, господа, – добавил он. – Я запамятовал, мы спорили на двадцатку с каждого, что я доведу его до слез, или всего на двадцать юнитов?

Сидевший поближе громила вытащил из нагрудного кармана пластиковый жетон и протянул его ученому.

– С каждого, профессор, – ухмыляясь, сказал он. – Но мы не в накладе. Точно стрясем в управлении пару сотен за видеозапись.

Профессор спрятал жетон и осуждающе покачал головой.