Я вздохнул — этим ребятам не откажешь. Пошел за сумкой с инструментом и лекарствами.
Машина — не новый, но ничего такой джип, я бы от такого не отказался, довезла нас до места, на северном краю города, за полчаса. Там, совсем напротив начинающегося Верхне-Даринского леса, стоял какой-то сарай. Куда я и человек в форме, прошли.
В сарае горел яркий свет от подвешенных к потолку галогенных ламп — хотя еще был день. На брезенте полулежал-полусидел, прислонившись к стене, молодой парень, тоже в форме, но немного чудной. Вокруг него стояло много мужчин — все в разной форме, но привычной, а некоторые в штатском.
— Жив гадёныш? — спросил у присутствующих мой спутник.
— Жив. Но в полной отключке.
— Пропустите Айболита.
Айболит — то есть я — подошел к парню.
— Часа два отстреливался, пока у него патроны не кончились. Снайпер его подстрелил — потому что они имеют свойство последней гранатой себя и наших, — сказал кто-то сзади.
Живот был кашей из грязи, крови и кишок. Я, как мог, расстегнул парню курку — на груди незнакомые значки, на рукаве эмблема СА, КДС, на правом рукаве стилизованный серп и молот и под ними — БАТАЛЬОН ИМЕНИ ЛАРИСЫ РЕЙСНЕР.
— Кто такая Рейснер? — пробормотал я самому себе, разрезая ножницами его куртку.
Кто-то услышал.
— Какая-то сучка большевистская. Типа Землячки-Залкинд.
— А это еще кто такая? — я оглянулся, чтобы посмотреть на ответившего. Им был немолодой мужчина в штатском и единственный из всех в очках.
— Тоже сучка красная. Только еще хуже.
— Понятно, — сказал я. — А КДС что такое?
— Корпус добровольцев свободы. Так их силы вторжения называются.
Я снова стал осматривать парня, который пару раз легонько застонал, когда я рукой в перчатке разгребал его внутренности, но из отключки так и не вышел.
— Фигово, — сказал я. — Не жилец. Если быстро в больницу, можно было бы попробовать вытащить — но почти без гарантий.
— Нет смысла, — сказал тот же мужчина. — Парашютистов расстреливают.
— Дайте ему какой укол, доктор, — сказал кто-то из камуфляжных. — Зададим пару вопросов — а потом пусть подыхает.