— Хорошо.

Я сделал ему два укола — морфий и еще кое-что, сунул под нос нашатырь. Парень застонал, открыл глаза.

— Я доктор, постарайтесь не двигаться — сказал я, поднялся на ноги, отошел на пару шагов назад.

— Минут пять у вас есть — сказал, не обращаясь ни к кому конкретно.

Кто-то из военных наклонился к парашютисту.

— К кому шли в городе?

Мне было не очень интересно, я отошел подальше. Какой-то молодой лейтенант из ФСБ начал мне рассказывать:

— У нас в области наверное с год парашютистов не было. Они в последнее время больше на Урале и в Сибири.

Я знал, но лейтенантика не перебивал — ему, видно, очень хотелось с кем-то поделиться.

— Они теперь действуют небольшими группами, по три-пять человек. Иногда объединяются, входят в небольшие города, но больше крупными соединениями не действуют. После Омска

Это тоже я знал. Не знал я, конечно, правда ли, что по Омску мы шарахнули атомной бомбой, когда его заняли советские и объявили освобожденной территорией. Так писали в Сети в оппозиционных блогах. На федеральных каналах говорили, что бомба была их, советская, и взорвалась случайно. Кому верить было непонятно.

— Эй, док, а у вас какой сыворотки правды нет — чтобы он заговорил? — спросил кто-то из обступивших парашютиста.

— Нет, — ответил я.

— Нет так нет, — равнодушно ответил этот кто-то. — Тогда по старинке.

И ударил парашютиста сапогом в живот. Лицо парня от боли стал белым, но он не застонал.

— Говори, падла красная — кто вас ждал в городе? Скажешь — отвезем в больницу. Будешь молчать — так тут в говнище и сдохнешь.

Парашютист молчал.

— Они, после того, как Мавзолей снесли и тушку выкинули, совсем озверели, — продолжил лейтенантик. — Когда входят в город, расстреливают полицейских, священников, городское начальство. Банки взрывают, телевышки.

К нам подошел человек в очках, включился в разговор.

— Теперь, после того, как Патриарх благословил снос некрополя у Кремлевской стены и анафематствовал коммунистов, они еще и храмы взрывают. Впрочем, мечети тоже — если не в православных районах.