Фриссон вздрогнул от нахлынувших воспоминаний.
— Разве это называется «потратить зря»?
— Да, это называется именно так, потому что ты бы ничего не достиг, — сказал я. — Ты перестал бы существовать как личность и превратился бы в одну из игрушек Тимеи. Забудь об этом, Фриссон. Я уже сказал тебе. Не ты первый, не ты последний. — Я обернулся к брату Игнатию. — Понимаешь, с одной стороны, мне бы не хотелось, чтобы он забывал о случившемся, а с другой стороны, нельзя, чтобы он отвлекался от дела — дел у нас впереди ой как много. Ты изучал магию, можешь что-нибудь подсказать?
— Я не только изучал магию, — негромко, отозвался монах. — Я пытался постичь Бога, Веру и душу. — Он повернулся, протянул руку и коснулся виска Фриссона. То есть еле-еле коснулся, кончиком пальца, а Фриссон вдруг как бы окаменел. Монах что-то нараспев произнес по-латыни.
Фриссон обмяк, однако в глазах его появилось странное выражение — какое бывает у цепного пса.
Брат Игнатий убрал руку и вздохнул.
— Говорил же я: нет у меня таланта.
— Намекаешь? — усмехнулся я. — Ладно, попробую.
Мог бы тот дурень и дальше страдать (Вам доводилось таких встречать?) Покуда его не выгнали вон (Дамочки так поступают с древних времен). От него бы кожа да кости остались... (Признайтесь, а с вами так не случалось?) Только тут дама была ни при чем, На счастье, вмешался друг, И вовремя за руку взял дурака, И вырвал из дамских рук. А не то бы злодейка в жертву впилась И выпила соки до дна.