ПЕСНЬ МЕЧА, ТАНЕЦ СМЕРТИ

О том, какие непотребства чинил Людоед над своими наложницами, никогда не говорили между собой даже видавшие виды комесы лютого Винитария. По правде сказать, мало кому это было любопытно. Иногда Винитарий оставлял девушек у себя, иногда сбывал их на сторону. Случалось, отдавал на потеху комесам.

Домаслава, видать, не угодила кунсу, потому что он вывел ее к дружинникам на следующее же утро. Девушка была в одной только рубахе, не прикрывавшей колени и разорванной в нескольких местах, босая. Кунс безжалостно тащил ее за толстую русую косу, растрепанную, заплетенную кое-как, и посмеивался в свою густую светлую бороду. Лицо девушки, с разбитой, опухшей верхней губой и расцарапанной скулой, было залито слезами. В глазах метался животный ужас: она уже плохо понимала, где находится и что с нею случилось. Рассудок отказывался ухватывать происходящее.

– Глядите – ай, какая стыдодейка! – молвил он. – В одной рубахе бродит, точно дитя малое, а у самой уж и грудь видна в прореху!

Комесы засмеялись. Некоторые начали щурить глаза, присматриваясь к тому, что позволяла увидеть короткая рубаха.

– Пробралась в мою постель, – продолжал насмехаться Винитарий, – да давай там плакать! Кто тебя принуждал? Отвечай: принуждал тебя кто-нибудь? – Он вдруг изо всех сил рванул косу, так что девушка вскрикнула от боли и неожиданности. – Говори!

На скуле Домаславы горело красное пятно. По щекам бил, подумал Арих. Он не одобрял жестокого отношения к женщинам. Лошадь – и ту надлежит ласкать, уговаривать, шептать ей добрые слова и угощать вкусным, чтобы хорошо служила человеку. А что говорить о женщине! Ведь она не только для бездельной утехи. Женщина – будь то первая жена или последняя наложница – приносит тебе детей. Она заботится о твоей одежде, о пище для всего дома. В конце концов, она засыпает рядом с тобой в постели. Арих никогда не стал бы поднимать руку на того, кто спит рядом. Тому, с кем делишь ложе, нужно доверять. А какое уж тут доверие, если и по лицу бьет, и за косу таскает, и перед дружиной своей так открыто позорит…

– Я оставляю ее вам, – сказал Винитарий. – Мне она не нужна. В постели как бревно, не улыбнется, не приласкает. Только плачет да вырывается, пока ей руки не выкрутишь. Забирайте! Может быть, кому-нибудь из вас эта злюка глянется?

– Много сыщется здесь таких, кому твоя злюка очень даже глянется, кунс! – заверил Винитария Бледа, улыбаясь.

И правда, дружинники уже начали переглядываться, подталкивать друг друга в бок кулаками, подмаргивать. Начинали уже готовить жребии, чтобы определить очередность. Когда кунс отдает не угодившую наложницу на потеху дружине, ее берут все по очереди, чтобы всяк мог натешиться и не счесть себя обиженным. С такими рабынями поступали как с военной добычей, ни прав для них не признавая, ни милосердия. А то, что сельская девушка не была рабыней, – про то и не думали. Винитарий ее вместо дани забрал, и село молчаливо позволило кунсу так поступить. Стало быть, в рабство Домаславу отдали.