– Ты видел королеву, Эйнвар? – спросил Ниссагль хрипло, у него вдруг пересохло в горле. Примас кивнул. – Расскажи.

Эйнвар потер непослушными пальцами переносицу.

– Как она, Эйнвар?

– Плохо, Гирш.

– Говори как есть.

… Он ступил в сырое, холодное узилище. Низкий потолок оброс грязью. Окна не было – так, дырка в стене какая-то, и в ней тусклая белизна. Стучало в висках, болела плохо затянувшаяся рана. Свечка дрожала в вытянутой руке Эйнвара. В коридоре остались подслушивать Аргаред и с ним еще двое магнатов.

Беатрикс лежала на боку, завернувшись в какие-то лохмотья из бурой холстины. На звук шагов она медленно приподняла голову.

Он замер, словно все еще не веря, что она – это она.

– Беатрикс? Она молчала.

– Беатрикс, это Эйнвар, примас, – поспешил он нарушить молчание и подошел, борясь со страхом.

Она смотрела на него скорбно. Распухшие губы были покрыты коркой.

– А… тебя тоже? – слабо прошептал в мутной желтоватой полумгле ее голос.

– Нет, Беатрикс. Мне велели с тобой поговорить. Мне велели…

Узница понимающе прикрыла глаза:

– Скажи мне то, что они велели. А потом просто поговорим, если только позволят.

Она прилегла, подтянув и прижав левой рукой к подбородку заскорузлое рубище. Правая, с неестественно заломленной кистью, была перевязана и отброшена на край каменной скамьи, служившей Беатрикс ложем. Повязка была бурая от запекшейся крови.

Между лопаток у Эйнвара побежали мурашки.

– Что это? – коротко кивнул он на руку.

– Дыба… Они встряхнули слишком сильно… Кожу до кости рассекли, порвали сухожилия. Даже сами испугались. Мастера… Ты говори, говори…

– Послушай. Дела очень плохи. Боюсь, тебе нет смысла надеяться на спасение оттуда. Лучше скажи им, – если признанием ты не купишь жизнь, то тебя хотя бы оставят в покое до… Прости… Ты понимаешь меня? Тебе уже нечего терять. Скажи им, где дети. Они действительно хотят их короновать.