— И у тебя неплохо получается, — заметил Чудакулли.

Он одобрительно улыбнулся Сьюзен.

Сьюзен сконцентрировала все внимание на нем. «Я — Смерть, — подумала она, — по крайней мере официально. Этот старый толстяк не имеет права мне приказывать. Сейчас я как следует гляну на него, и он поймет всю серьезность ситуации».

Она глянула.

— Да, госпожа, — спохватился Чудакулли, — не желаете ли позавтракать с нами?

«Залатанный Барабан» редко бывал закрыт. Около шести часов утра обычно наступало затишье, но Гибискус держал свое заведение открытым до тех пор, пока кому-нибудь хотелось выпить.

Кое-кто очень хотел выпить. Кто-то непонятный стоял у стойки бара, из него постоянно сыпался песок, и, насколько Гибискус разбирался в оружии, из него торчало несколько стрел клатчского производства.

Трактирщик наклонился вперед.

— Слушай, я тебя раньше здесь случаем не видел?

— Я ДОВОЛЬНО ЧАСТО СЮДА ЗАХАЖИВАЮ. БЫЛ, НАПРИМЕР, В ПРОШЛУЮ СРЕДУ.

— Ха! Неплохая была заварушка. Это когда зарезали беднягу Винса.

— ДА.

— Сам напросился, называл себя Винсентом Неуязвимым.

— ПРИЧЕМ, СОВЕРШЕННО НЕОПРАВДАННО.

— Стража посчитала это самоубийством.

Смерть кивнул. По анк-морпоркским стандартам человек, пришедший в «Залатанный Барабан» и назвавшийся там Винсентом Неуязвимым, полностью подходил под определение самоубийцы.

— В ЭТОМ ПОЙЛЕ ПЛАВАЮТ ОПАРЫШИ.

Трактирщик посмотрел, прищурившись.

— Это не опарыш, господин. Это — червь.