— Ну что, ять, сворачиваем ему шею и отваливаем? — предложил он.

Кноп часто заморгал.

— Да, конечно, — сказал он, словно приходя в себя. — Хорошо. — Он посмотрел на зомби. — Думаю, сегодня я оставлю тебя в живых, — промолвил он, задувая пламя. — А завтра… кто знает?

Вроде и слова были подобраны правильно, но его угрозе почему-то не хватало убедительности.

А потом Новая Контора удалилась.

Господин Кривс сидел за столом и смотрел на закрытую дверь. Ему было совершенно ясно (а в подобных вопросах на мертвеца можно положиться), что оба его вооруженных секретаря, ветераны многих судебных боев, ни в какой помощи уже не нуждаются. Господин Тюльпан был настоящим профессионалом.

Достав из ящика стола лист писчей бумаги, господин Кривс написал печатными буквами несколько слов, вложил лист в конверт, запечатал его и вызвал еще одного помощника.

— Распорядись, чтобы тут убрали, — велел он секретарю, изумленно уставившемуся на своих павших товарищей. — А потом отнеси это де Словву.

— Которому, сэр?

Господин Кривс поморщился. Ну да, конечно.

— Лорду де Словву, — сказал он. — Не другому же.

Вильям де Словв перевернул страницу блокнота, едва успевая записывать. Братия таращилась на него, как на какое-то уличное представление.

— Поистине великим даром ты обладаешь, сэр, — заметил Арнольд Косой. — На сердце так легко и покойно становится, когда смотришь, как скользит по бумаге твой карандаш. Жаль, я так не умею. Но с этой, с механикой у меня всегда было не очень.

— Может, чашку чая? — предложил Человек-Утка.

— А вы здесь пьете чай?

— Конечно. Почему бы и нет? За кого ты нас принимаешь? — Человек-Утка с располагающей улыбкой поднял закопченный чайник и ржавую кружку.

Вильям решил проявить вежливость. Это было бы весьма уместно. Кроме того, вода ведь… кипяченая?

— Без молока, пожалуйста, — поспешно произнес он, весьма ярко представив себе местные заменители молока.