Его совершенно не смущало, что все раны – в спине, а его тело обращено лицом вверх. Он все равно Видел свои раны и все равно Знал, кем они нанесены. Хороши друзья, ничего не скажешь.

Эгин захотел испепелить их всех. И в первую очередь – Лагху, который сейчас беспомощно ворочался под гудящими крыльями девкатра, совсем неподалеку от носилок. Да, он испепелит всех вместе со своим изуродованным телом. И их смерть станет искупительной жертвой на его похоронах.

Эгин начал распространение тонкой плоти девкатра. Да, все как обычно. Несколько коротких колоколов – и прибрежный песок, закручивающийся сейчас воющим ураганом, вспыхнет неугасимым огнем и поглотит предавших его союзников.

x 13 x

«Прибрежный песок, закручивающийся воющим ураганом?»

Девкатры наделены превосходным зрением, но почти напрочь лишены слуха. Этим они словно бы отражают в кривом зеркале свойства шардевкатранов, своих личинок – те имеют отменный слух и более чем посредственное зрение.

Он слышит рев вокруг себя. И не только рев. Женский плач. «Слава Князю и Истине!» – чей-то истеричный выкрик. Голос противный и знакомый. «Я согласен, Ибалар! Шилол тебя раздери, я согласен!» А вот этот голос он точно знает. Это Лагха. Какой, интересно, Ибалар, и на что он согласен?

Что-то было не так. Совсем не так.

Он, Эгин, видел глазами девкатра их всех – обреченных на гибель. Чувствовал, как наполняются смертью воздетые им массы песка. И в то же время – слышал. Это было дико. Требовались объяснения.

И они пришли. Муравей, сорванный ветром с пряди волос, залетел прямо ему в ноздрю и аррум громко чихнул. А потом открыл глаза.

Эгин Светлый увидел исполинское брюхо девкатра, зависшего над ним на высоте самое большее десяти локтей, увидел его колючие суставчатые лапы, его голову и угольно-черные глаза. И, одновременно с этим, Эгин Темный увидел, как его изрубленное тело открыло глаза и ни на одно мгновение не усомнился в том, что это обманная иллюзия, которую посылает ему злокозненный Лагха Коалара. «Я убью тебя!» – неразборчиво проревел девкатр и совершенно членораздельно выплюнули уста Эгина-человека.

Рассудок работал безотказно. Он сразу же понял очень и очень многое. Авелир говорил верные вещи о его «испорченном» зрении и о трещине, которая рассекает его семя души надвое. Два часа назад прихоть проклятого Черного Цветка швырнула семя его души прочь из тела прямо во плоть девкатра. А теперь вернула обратно. Но не все семя целиком. А лишь половину.

Самое грозное и тревожащее было в том, что Эгин понял наконец слова-образы Авелира о «воине, проливающем кровь как воду». Он, Эгин Светлый, подымающийся сейчас на четвереньки и озирающийся по сторонам в поисках оружия, воспринимал облик себя, Эгина Темного, воспринимал так, как его начатки виделись Авелиру. Это была страшная тварь. Мстительный, коварный, изощренный в убийстве и выживании, аррум Опоры Вещей был жесток и холоден, как спрут. Мало того! Помыслы этого аррума становились все чернее. Он видел вещи не такими, какие они есть, а совершенно извращенными. Так, ему хотелось увидеть себя предательски убитым Лагхой Коаларой и он увидел раны на своем теле. Раны, которых в действительности не было и быть не могло.