То, что началось, описанию не поддавалось. Всю ночь гарнизонные офицеры и капитаны в присутствии толпы добровольных помощников составляли ответ Агнесе, в котором подробно излагалось их видение ее родословной и пребывания в Арции, а также высказывались пожелания определенных новшеств в личной жизни Ее Величества. Утром аюдант ускакал в Мунт, провожаемый издевательским улюлюканьем. Но Тарве прекрасно понимал, что этим дело не кончится.
Взять Адану с берега не так уж и трудно. Мальвани это, по крайней мере, делал. Конечно, под зиму Агнеса и иже с ней вряд ли рискнут затевать кампанию, но летом схватки не избежать. Тарве решил, воспользовавшись последними погожими днями, увести корабли в Эльту, с тем чтобы по весне вернуться с подмогой.
Нравится Шарло это или нет, но на этот раз воевать придется по-настоящему. Чтобы в Арции наступил мир, нужна война…
Трудно было найти двоих столь несхожих и внешне и внутренне людей, как кардинал Арции и командор Мунта, однако Евгений и Обен неплохо ладили. Обен частенько исповедовался Его Преосвященству, тщательно перечисляя свои прегрешения. Особенно рьяно толстый барон каялся в своем любопытстве, подробно расписывая, какие неприглядные тайны ему удалось разузнать. Евгений сурово отчитывал грешника и отпускал, наложив на него суровую епитимью, в основном ущемляющую кулинарные запросы Обена. Правда, тот с помощью своих многочисленных поваров умело выходил из положения, но это Его Высокопреосвященства не касалось.
Приближенные Евгения знали, что после длиннющих исповедей Трюэля кардинал очень устает и надолго уходит к себе отдыхать. Как-то один молодой и ретивый клирик предложил Его Высокопреосвященству взять обжору-командора на себя, но Евгений, раздраженный тем, что ему намекнули на его старость и болезнь, решительно отказался, и Обен по-прежнему получал отпущение только у кардинала.
Близились зимние праздники, и богобоязненный барон вновь явился каяться. Отпустив грешника с миром, Евгений, как всегда, заперся у себя, но не лег, а взялся за перо. Он знал, что рано или поздно напишет такое письмо, и вот это время пришло.
Кардинал решительно вывел на бумаге: «Протектору Севера. Наступило время, когда я со всей ответственностью утверждаю, что промедление смерти подобно. Если Арция потеряет следующую весну, осени у нее уже может не быть…»