Порыв прохладного ветра, неожиданный в вязкой жаркой тьме, как крик в ночи, взъерошил волосы, пелена туч развалилась на две части, словно разрубленная атэвским клинком перина, обнажив звездные россыпи. Над головой тревожно мерцала Ангеза, такой яркой герцог ее еще не видел. Он вообще не видел, чтоб звезды сияли столь неистово, а вдобавок и море начало светиться серебром, превратив ночь в сумерки. Свежий ветер приятно холодил лицо, играл гривой коня, манил смутными видениями невиданных стран и городов, гор, выдыхающих огонь, белокрылых парусников, взлетающих на пенные гребни. Сердце Шарля забилось, как в юности перед боем. Он всматривался в серебряный горизонт, сам не понимая, чего ждет.

Герцог ждал, но первым учуял гостя Пепел. Испуганно захрапев, жеребец попробовал развернуться и броситься назад; Шарлю не сразу удалось с ним справиться.

– Он боится Гиба, но тут уж ничего не сделаешь.

Тагэре показалось, что он бредит наяву, но перед ним, словно бы из ниоткуда, возник всадник. Огромный вороной конь рыл копытами воду, словно обычный песок. Света было довольно, и Шарло прекрасно видел бледное правильное лицо, сильные руки, небрежно перебирающие конскую гриву, странную цепь с зелеными, светящимися, словно кошачьи глаза, камнями. Тагэре никогда в жизни не встречал этого человека, если это, конечно, был человек, и вместе с тем ему казалось, что он знает его всю жизнь. Шарль сам не понял, как с его губ сорвался вопрос. Один-единственный.

– Что я должен сделать, монсигнор?

Красивые губы тронула улыбка.

– Ты должен только то, что ты должен, Шарль-Аларик Тагэре из рода Арроев. Твоя совесть и твоя кровь всегда при тебе, они подскажут. Я уверен в тебе… Мы уверены… Но одну вещь ты должен узнать. Идет не просто война. От того, кто победит, зависит, быть или не быть не только Арции, но и Тарре. Тебе выпала непростая судьба, Шарло. В юности многие мечтают удержать плечом небо, но это слишком тяжелая ноша… Я хотел бы сказать тебе больше, но и сам не знаю, кто и из какого окна бросит нож. Будь осторожен, если сможешь, конечно.

– Монсигнор, – Шарль с неожиданной болью вгляделся в огромные голубые глаза, – я и понимаю, и нет. Война с Лумэнами не первая, чем же она так важна?

– Внутри каждого мира спрятана его гибель, и разбудить ее может то, что кажется обыденным, – пожал плечами ночной всадник, и Тагэре почти равнодушно отметил, что на вороном нет ни седла, ни узды. – Знаешь притчу о войне, разгоревшейся из-за пролитой торговцем капли меда? Такой вот каплей стало то, что некогда сотворил первый из Лумэнов. Он думал, что действует сам, и, собственно говоря, так оно и было…