Короткое злое ржание разорвало тишину, и Шарль Тагэре невольно улыбнулся. Пепел явно не доверял ни шатким сходням, ни конюхам. Герцог не сомневался, что сводить упрямца на землю предстоит ему, но сначала пусть попробуют управиться сами. Иногда это забавно.
Проклятый, какая жара! Если так пойдет до самого Мунта, легче сразу удавиться, а ведь еще лишь начало лета. Пепел снова заржал. Вообще-то жеребец был прекрасно выезжен, но нахал не хуже красивой женщины понимал, когда и с кем можно капризничать.
– Что смеешься? – Рауль Тарве в белой полотняной рубашке походил на поселянина, а не на рыцаря.
– Да вот пришло в голову, что лошади, как женщины.
– Ну, не скажи, – засмеялся Рауль, – Агнеса, та больше на сумасшедшую козу смахивает.
– Ну, я же сказал «женщины», а не Агнеса, – пожал плечами Тагэре.
– Она, кстати, нам здорово помогла. Назначила маршалом очередного «Святого Духа».
– А Конрад?
– Опять погнали. Из-за тебя, между прочим. Агнеса решила, что Батар не устоит перед твоим обаянием и юношескими воспоминаниями.
– Ну и дура, – припечатал Шарло, срывая огромный лист лопуха, которым и принялся обмахиваться, – Конрад хоть чего-то от старого Мальвани набрался, а меня любит, как Агнеса Миранду.
– Да, с этим нам повезло… Хотя их тоже можно понять, когда на одного семеро приходится, можно и Фарбье маршалом поставить.
– Лучше уж сразу Пьеровых хомяков. Проклятый, и как только дамы с этими веерами управляются! Стану королем, заведу себе опахальщиков, как в Атэве.
– А куда ты их зимой девать будешь?
– Зимой, – задумался Шарло, – зимой не знаю… Может, дорожки в снегу будут протаптывать. – И прервал сам себя. – Тоже мне вояки, с одной лошадью справиться не могут. – Тагэре засмеялся и пошел к кораблю вызволять запарившегося конюха. Пепел, увидев хозяина, не то чтобы совсем успокоился, но позволил свести себя на берег. Сходни вдруг оказались устойчивыми, а вода внизу и люди на берегу не такими уж и противными. Тагэре потрепал скакуна по лоснящейся шее. Отчего-то очень захотелось проехаться в одиночку вдоль берега, не видя пусть знакомых и дорогих, но внезапно надоевших лиц.
Море лениво лизало неостывший с вечера песок. Ночь обещала быть жаркой и душной, но все же была добрее раскаленного дня. Шарль сам оседлал жеребца, получая удовольствие от привычных неторопливых движений, и вскочил в седло. Тарве было дернулся за ним, но герцог махнул рукой, мол, наблюдай за разгрузкой, и поехал вдоль берега в сторону высокого мыса.
Пепел тихо брел по колено в почти пресной воде, лениво помахивая хвостом. Обоих, всадника и коня, окружала тяжелая беззвездная ночь, отрезая и от прошлого, и от настоящего. Наедине с затопившей все сущее тьмой герцог чувствовал себя свободным и сильным, словно сам был частью этой странной ночи. Они обогнули похожий на притаившуюся кошку мыс, пора было возвращаться, иначе Тарве вообразит Проклятый знает что и бросится на поиски. Шарло не хотелось, чтобы кто-то, пусть и из лучших побуждений, разрушил странное наваждение. Иногда одиночество – это свобода, по крайней мере другой свободы герцог Тагэре не знал уже давно.