Скачи, Гиб, скачи! Ветер в лицо – то, что нужно, чтобы чувствовать себя живым, чтобы забыть о боли, об одиночестве, о том, что свалилось на твои плечи, и что, кроме тебя, никто не сделает. У каждого свой бой, и тебе еще жить и ждать. Ждать и жить, как бы больно и страшно ни было.
Он черпает силы в своей боли, потому что больше неоткуда, как бы его ни соблазняли живым теплом. Потому что, раз зачерпнув, не остановиться. Он жив вопреки всему, не потому что не хочет умирать, а потому что не имеет права. Смерть, небытие – это избавление, покой, вечная мечта моряка о пристани, но он должен терпеть и ждать урочного часа. Чтобы не дать вернуться тому, другому, заблудившемуся между бытием и небытием, для которого жить – значит пить чужие жизни. Так не даст же он ему этого! Он уничтожит это создание и освободится сам. А пока он жив своей болью, своей памятью, своей любовью и тем, что боги когда-то назвали волей, опрометчиво наделив ею и смертных. И правильно назвали. Он по-прежнему повелевает собой, а значит, ни соблазн свободы, ни соблазн забвенья не собьют его с избранной дороги, как никакие посулы и угрозы не превратят Шарля Тагэре во второго Фарбье. Жизнь он скорее всего потеряет, но не самого себя и не честь.
Он хотел видеть этого человека, мучительно, неистово. Он должен был понять, кто остался у Арции и кого спасла Геро. Слов, даже слов лучшего из друзей, было мало, и он решился на эту безумную встречу. И правильно сделал, хоть и не мог открыть прапраправнуку Ри всей правды. И не потому, что тот не понял бы или не поверил, а потому, что не стоит надевать доспехи на того, кто должен переплыть реку. Шарль Тагэре теперь знает то, что нужно, а остальное ему подскажет совесть. Станет ли он Последним из Королей или же это участь кого-то из его потомства, но ждать осталось недолго!
Там, на грани были и небыли, колокольчики рока звенят сильнее, чем в мире людей, где чувства и мысли глушат их, как пенье птиц глушит звук падающих капель. Серое море опустело, и на Арцию упала мгла забвения. Она росла, эта мгла, и сомкнулась с туманом Вархи. Волки чуют лесной пожар задолго до людей, прозревающих лишь при виде дыма над ближней рощей. Но Тарра уже тлеет. Он знает, что уже началось, и возврата нет. Давно знает. Он понял это раньше, чем почувствовал возвращение Геро, раньше, чем Роман вернулся от Вархи.
Эмзар из последних сил держит в узде забытое в Арции лихо, а еретики таянцы, истекая кровью, прикрывают проклявших их. И они будут держаться, пока не придет время и в месте, что пока неведомо даже Великому Дракону, не сойдутся дороги всех, смертных и бессмертных, защищающих и рвущихся к горлу этого мира, присвоивших себе право судить и посмевших оспаривать приговор.