– Моя идея. Очень разумно, по-моему. Чтоб своих можно было отличить со спины.

– Я сказала вашим волшебникам, что вы, господа, должны сделать то же самое, – сказала миссис Аткинсон – несомненно, одно из самых жутких Лиц, которые когда-нибудь расхаживали с заостренным зонтиком и злобным умыслом. Взрослые мужчины уступали дорогу миссис Аткинсон, иначе взрослые мужчины истекали кровью.

«То, что нужно, – подумал Трев. – Наши имена будут написаны на спине. То есть им даже не придется обходить спереди, прежде чем пырнуть ножом».

– Ладно, я не могу стоять тут целый день и болтать с тобой. Мне надо поговорить с командой. Выработать тактику.

«На поле будет судья, – думал Трев. – Будет Стража. Будет патриций Витинари. К сожалению, Энди Шенк тоже будет здесь, и Натт хочет, чтобы я был его помощником, поэтому мне тоже придется быть здесь. Если что-нибудь грянет, поле будет не тем местом, где стоит находиться, и я буду прямо на нем».

– Если хочешь знать, где ваша тупая красотка, она вон там, со своей толстухой. Скажи честно, что ты обо мне думаешь?

– Ничего, до тех пор, пока ты не спросил, – сказал Трев. – Зато думаю теперь.

– Передай привет орку, – произнес Энди. – Страшно жаль, что он последний.

Они ушли, но Трев успел убраться с дороги прежде, чем миссис Аткинсон воткнула ему в ногу свою трость.

Найти Джульетту. Найти Натта. Найти Гленду. Найти помощь. Найти билет до Четвертого континента.

Трев никогда не дрался. То есть по-настоящему. Разумеется, когда он был младше, его порой втягивали в кучу-малу, и было гораздо благоразумней быть среди других парней, держа в руке какое-нибудь импровизированное оружие. Трев ловко умел казаться вездесущим, он громко орал и влетал в самую гущу, но никогда не ввязывался в серьезную потасовку. Он мог бы обратиться к Страже и сказать… Что Энди угрожает? Но Энди всегда угрожал. Когда в Толпе начиналась заварушка – а такое иногда бывало, – когда два клана выясняли отношения, всегда был лес ног, сквозь который можно было нырнуть, а однажды, когда Трев всерьез отчаялся, – много плечей, по которым можно было пробежать. О чем он думал? Ему тут нечего делать, он не собирается играть. Он пообещал мамаше. Все знают, что он пообещал мамаше. Он бы, может, и хотел сыграть, но старушке бы это не понравилось. Как будто она написала записку: «Дорогой Энди, пожалуйста, не убивай Тревора сегодня, потому что он пообещал не играть».

Он отогнал от себя мысленное зрелище летящего ножа и услышал голос Натта:

– А, я слышал про «Куль».

Это были Гленда и Джульетта, Натт и Джульетта, слегка встревоженная девица с блокнотом и Джульетта. Еще там была Джульетта, но ее было непросто заметить, потому что там была Джульетта.