Мокриц мысленно погладил себя по головке, припоминая тайное приключение на крыше Скорого. Он мог танцевать на крыше поезда, мог прыгать, и кружиться, и вращаться, потому что он чувствовал настроения каждой части состава.

– Я мечтал об этом с того момента, как впервые увидел паровоз, командор, – признался он.

– Ясно, – отозвался Ваймс. – Этого я и боялся. Так что предупреждаю. Или мы работаем сообща, или становимся трупами поодиночке. – Он указал на деревья, нависающие над глубоким вырубом, по которому они ехали. – В этом проклятом каньоне слишком мало свободного места. А деревья – вообще сорняки, только твердые, помяните мое слово!

– Уверен, все у нас получится, – заявил Мокриц. – Почему не направить на крышу и Детрита заодно?

– Нет. Он хорошо работает на земле, но с маневренностью у него не очень. Да и потом, с Детритом на крыше – крыша очень скоро станет полом, – командор посмотрел по сторонам. – Остальные – вы свои задачи знаете. Не забывайте, мы все на этом поезде затем, чтобы доставить короля домой. Охраняйте его! Не думайте о нас на крыше.

Когда Мокриц смог поговорить с Ваймсом без посторонних ушей, он сказал:

– Мне знаком ритм поезда, командор, но я вовсе не боец. Зачем выбирать меня?

– Потому что ты полцарства отдашь за возможность сказать, что ты дрался на крыше поезда. И я видел тебя в деле, в рукопашной ты зверь, похлеще Шнобби, а этот любит кусать врага за коленки. И тела грагов после происшествия на щеботанской железной дороге я тоже видел. Ты умеешь драться, пусть только от страха, но ведь правду говорят, что из трусов нередко выходят лучшие бойцы.

Когда ночь побледнела в преддверии рассвета, обстановка в поезде изменилась. Вся бригада понимала, что они теперь мчали во весь опор прямиком по территории неприятеля. На каждой скале в горах Убервальда были видны Игоревы огоньки, мигающие и подрагивающие в темноте ущелий; зеленые отблески метались от горгульи к горгулье, как привидения.

Мокриц обычно предпочитал держаться отсюда подальше. И в Анк-Морпорке, конечно, можно было нарваться на вервольфа или зомби, но в Убервальде они были на каждом шагу. Это был их дом, их правила – включая черноленточников, странноватых типов, которые клялись бороться с искушением пить человеческую кровь и все такое… Но все равно это было странно, даже еще более странно, когда вампиры пили только какао и устраивали по любому поводу шествия с плакатами и барабанами. Но это, конечно, было лучше, чем в те времена, когда их выводили на перекрестки и протыкали колом… в очередной раз. В этом чувствовалась рука леди Марголотты, а Мокриц знал: где была ее рука, там же была и рука лорда Витинари.