– Мы – жалкие нищие, о звезда, но теперь мы богаче халифов, ведь у нас есть ты, – добавил Хашим. – Приказывай, а мы будем повиноваться.

Джейран задумалась. Негоже было ей, женщине, распоряжаться стариками.

– Прежде всего, позовите ваших женщин, чтобы они накормили меня и дали мне другую одежду.

– Мы сами будем прислуживать тебе за едой! – вызвался Хувайз. – Беги, о сынок, к дочери моего дяди, чтобы она приготовила все необходимое.

Все же и эти люди – арабы, и они называют жен так, как полагается у детей арабов, подумала Джейран.

– Садись на лучшую циновку, о звезда, – предложил Хашим.

Джейран, видя, что теперь ей будут оказывать почет и уважение даже невзирая на ее сопротивление, села. Теперь, когда ее глаза привыкли к полумраку, она смогла разглядеть мадьяф как следует.

Мадьяф имел не менее тридцати шагов в длину и шагов десять в ширину. Одиннадцать больших подковообразных арок поддерживали его циновочную крышу. Как и колонны у входа, они были сделаны из плотно связанных стеблей гигантского тростника, больше похожего на бамбук. Стены помещения были золотистыми, коричневый от дыма потолок казался лакированным.

Под мягчайшей циновкой лежали два непонятно как попавших сюда дорогих ковра, синих с золотом. Очевидно, озерные жители хотели таким образом выразить презрение к ковродельческому мастерству правоверных.

Джейран задумалась – а может ли она, мусульманка, принимать пищу из рук поклонников шайтана?

И сказала себе, что раз эти люди избегают называть по имени врага Аллаха, придумывая всякие слова, заменяющие мерзкое имя, то, может, они не вовсе потеряны для Аллаха, и он еще просветит их души, и говорил же ей кто-то, что в Коране написано о необходимости мирно жить с иноверцами и обходиться с ними справедливо.

Голодная Джейран решила пока считать этих людей иноверцами…

Как она и полагала, женщины в мадьяф не допускались. Фалих, окликнутый снаружи, принял поочередно блюда с зажаренной целиком рыбой и с финиками, миски с пахтаньем, хотел было передать их Хашиму, но Хувайз оказался проворнее и сам поставил первое блюдо перед Джейран.

– Ешь, о звезда, во имя веры.

И поцеловал свою левую ладонь.

– Долго ли ты будешь трясти волосами, о Хувайз? – осведомился Хашим. – Ты полагаешь, что звезде приятно, когда они падают прямо в блюдо?

Тут только шейх вспомнил, что его прическа не завершена.

– Когда ты осмотришь наших юношей, о звезда, то увидишь, что ни один их них не стриг волос с рождения! – сказал он Джейран. – Пусть поклонники Корана бреют головы, а мы соблюдаем завет!

– Воины ислама тоже носят длинные волосы, – возразила Джейран и вздохнула.