Но как же подманить сюда коня?

Гуль помнил, какой переполох устроил точно такой же конь в караван-сарае… А может, это был тот же самый? В караване было несколько вороных лошадей, но те мелкие зримые отличия между ними, которые для каждого сына арабов яснее букв, написанных в книге, для Хайсагура как бы не существовали. Он мог отличить одно животное от другого разве что по запаху.

Во всяком случае, он твердо знал, что лошади не боялись запаха гулей так, как боялись запаха шакалов.

Хайсагур приподнялся настолько, чтобы дать коню увидеть себя.

Тот остановился и мотнул головой, всем видом показывая, что ближе не подойдет.

– О конь, о любимец Аллаха! – прошептал Хайсагур, зная, что слух у этих исчадий шайтана очень острый. – Подойди ко мне! Я не сделаю тебе дурного! Я не обременю твою спину!

Подобрав мелкий камушек, он протянул его на ладони коню в надежде, что тот издали примет камушек за кусок лепешки.

Конь ударил копытом оземь.

– Неужели он – из тех проклятых коней, которых дети арабов держат в своих шатрах и кормят вареным мясом и рисом? – удивился Хайсагур. Он не мог отличить высокородного коня, имеющего родословную, от коня просто породистого, но на всякий случай заподозрил наихудшее. – Неужели мне придется разводить костер, и доставать котел, и варить ему пилав?

И он заговорил снова, кротко и ласково:

– Подойди ко мне, о конь, подобный Абджару, коню Антара! Я отведу тебя в город, и мы пойдем в харчевню, и я куплю тебе десять ритлей кебаба из утки, и десять ритлей кебаба из баранины, и десять ритлей наилучшей харисы, и десять ритлей молочного риса, и десять ритлей сарида из хлеба и мяса, а ведь сказано пророком, да благословит его Аллах и да приветствует, что превосходство сарида над кушаньями подобно превосходству Аиши над прочими женщинами.

И тут же любознательный гуль стал соображать, сколько для всего этого потребуется котлов, и какой величины, и сможет ли лошадиное брюхо вместить такое количество сытной еды, и не попросит ли конь, чтобы запить жирные блюда, сладкой воды с мускусом, или ивового сока, и много ли ему потребуется…

Мгновенно произведя подсчеты и представив себе всю эту гору снеди в котлах, мисках и кувшинах, под которой подломилась бы спина ишака, Хайсагур зажал себе рот рукой и повалился за камни. Хотя обстоятельства не располагали к смеху, но и удержаться было крайне трудно.

И, лежа вверх лицом, он вдруг услышал громкое и заливистое ржание, которое во всем было подобно смеху.

Хайсагур высунулся.

Конь мотал головой подобно человеку, который желает прекратить свой смех, но никак не может.