Брант молчал, продолжая рассматривать портрет.

— Шила, — сказала Фрика, роясь в шкатулках, — возьми себе за правило не задавать бестактных вопросов. Если бы ты свои деньги зарабатывала непосильным трудом, ты бы, возможно, имело бы право спрашивать, хотя это тоже было бы не совсем прилично. Но тебе деньги дают ни за что, просто так. Они не твои. Мне тоже. Если Брант сочтет нужным, он сам скажет. Если нет — это его право. Нет, больше трех тысяч не набирается. Позвольте, вот есть колье. Тысяч на семь точно затянет. Шила, солнышко, бери колье и беги к ювелиру. Не закладывай, а сразу продавай.

— Я бы не советовал, — сказал Брант.

— Почему же?

— Бросается в глаза. Оригинальные формы. Если кто-нибудь из знающих заметит, пойдут пересуды.

— Вы правы, — сказала Фрика. — Что же делать?

— Если у вас есть золото в чистом виде, которое можно перелить… кольца там, или серьги… вынуть камни и перелить… было бы лучше. Правда, цена сразу упадет примерно в два раза.

— Вы правы, — сказала Фрика и открыла сразу три шкатулки.

— Я сейчас, — сказала Шила и убежала к себе. Она сразу вернулась, неся четыре шкатулки. Мать и дочь вывалили содержимое шкатулок на стол.

— Вот, — сказала Фрика. — Отбирайте, что нужно, Брант. Вы, очевидно, в этом разбираетесь.

— Не очень, — сказал Брант, но все же отобрал две дюжины колец попроще. — Вот, наверное, теперь хватит.

— Шила, бери кольца и беги, — сказала Фрика. — Но как ты объяснишь ювелиру, что их надо перелить?

— Скажу, что я только что их украла. У Фалкона.

Шила убежала. Фрика стояла и спокойно смотрела на Бранта. Он подошел и нежно поцеловал ее в губы.

— Вы тактичны, — сказала Фрика. — Моя дочь ни о чем не догадывается. И это хорошо.

— А мы разве на вы?

Фрика покраснела. Странная женщина. Краснеет не от поцелуев, но от слов.

— Не все сразу, — сказала она растерянно.

— Почему же? Слушай, ты бы мне сегодня ночью открыла потайную дверь. А то я ненароком разбужу полгорода своим крюкометанием.

Совсем ребенок, подумала Фрика. Большой, ласковый, умный ребенок.