Одним словом не мне, не мне, человеку маленькому, ее любить, и так далее.

— Посидим на песке? — предложила Рита.

— Давай.

Море не бушевало, но ерепенилось и порыкивало. Бранту очень хотелось попробовать в него окунуться, но он знал, что это опасно, и поэтому Рита будет дергаться, а она и так нынче дергается. Что ж этот мужлан-художник так плохо выполняет свои обязанности? Может, она ему не нравится? Ну, ничего, окрепну — дам ему в морду. Пусть он только посмеет заикнуться, что она ему не нравится. Вон она какая у меня, мать моя — стройная, гибкая, сильная, красивая. Вот только нотации читает постоянно. И, что заметно — в обычных разговорах, что с прислугой, что с соседями — голос у нее бархатный, низкий, завораживает, а когда говорит со мной — скрипучий и противный. Не всегда, но частенько. «Не жри хрюмпели горстями, тебе сейчас нельзя». «Положи карандаш, тебе спать надо, а не чертить». «Не смей разговаривать со мной хамским тоном, я твоя мать, а не подружка какая-нибудь». Зануда.

— Тебе письмо, — сказала Рита.

— От кого?

Она подала ему письмо. Сердце екнуло — княжеский герб! Фрика! Но нет. Адрес надписан был мужским почерком. Брант сломал печать и чуть не завыл от злости.

«Уважаемый Брант! Давно мы с вами не виделись, семнадцать уж лет. Встречались мы, когда вас звали Волчонок…»

Значит, он меня не узнал, подумал Брант. Вот и хорошо.

«…и рекомендовал именно вас, хоть я и без всякой рекомендации собирался…»

Гор тоже хорош. Сказал бы — нет, не знаю, где он живет! Так нет же.

«…вашего согласия. Вот и вся официальная часть. Теперь неофициальная. Все эти годы я помнил о вас, и очень хотел бы теперь вас увидеть. Мы с вами пережили вместе много забавных приключений, есть что вспомнить, если вы женаты, привозите всю семью, если нет — мы вам найдем жену в новой столице…»

Он еще и сводник, подумал Брант, раздражаясь.

«…как подобает молодому человеку в наше бурное время. Эпоха великих свершений…»

Брант порвал письмо в клочья и подарил их ветру. Возникла пауза.

— И что же тебе пишет Зигвард? — спросила Рита непринужденным тоном.

— Ничего особенного. Такой же зануда, как ты. Читает мораль, будто имеет на это право. Будто он мой отец.

— Он и есть твой отец, — сказала она.

Помолчали.

— Я, кажется, не расслышал, — сказал Брант.