Черная линия на краю света настолько определенна и резка, что Лукасинью едва не останавливает ровер. Часть мира отсутствует. Чернота растет с каждой секундой, с каждым метром, проглатывая мир.

– Это Стеклянные земли, – говорит Луна. Они добрались до экваториальной солнечной фермы, пояса черноты, которым Суни обворачивают мир. Когда Лукасинью понимает, что к чему, перспектива сдвигается: чернота ближе, чем он думал. Повлияет ли она на скорость? Разобьет ли он это черное стекло, треснет ли оно под колесами, развалится? К черту все. Позади пятнадцать ботов-убийц.

– Да! – кричит он, и Луна вторит ему, и они с ревом на полной скорости выезжают на стекло.

* * *

Когда Лукасинью смотрит через плечо, он больше не видит Коэльинью. Даже верхушку антенны. Вот уже двадцать минут не было сообщений о ботах-преследователях. Лукасинью и Луна одни посреди стекла, гибкий белый пов-скаф и неуклюжий красно-золотой «панцирь». Стекло: гладкое, безликое, безупречно черное и простирающееся во всех направлениях. Чернота наверху, чернота внизу; небеса отражаются в темном зеркале. Можно сойти с ума, глядя на собственное отражение, терпеливо идущее вперед. Можно целую вечность ходить кругами. Цзиньцзи направляет их по картам в автономном режиме. Призрачные очертания внутри стекла – это Жуан-ди-Деус за горизонтом, который все никак не приближается. Горизонт: невозможно определить, где заканчивается небо и начинается земля.

Лукасинью воображает, что чувствует через подошвы ботинок тепло энергии, которая хранится в стекле. Он воображает, что слышит цоканье заостренных ботовских ножек по отражающему стеклу. Шаги складываются в километры, секунды – в часы.

– Когда мы попадем в Жуан-ди-Деус, я первым делом испеку специальный торт и мы его съедим вдвоем, – говорит Лукасинью.

– Нет-нет, первым делом ты примешь ванну, – говорит Луна. – В Секки я нанюхалась твоей вони.

– Ну лады, пусть будет ванна. – Лукасинью представляет себе, как опускается в пузырящуюся теплую воду по подбородок. Вода. Тепло. – А ты что будешь делать?

– Хочу сок гуавы из кафе «Коэльо», – говорит Луна. – Мадринья Элис меня туда водила, он лучший.

– Меня угостишь?

– Конечно, – говорит Луна. – Ох, как холодно.

И внутри шлема Лукасинью загорается дюжина красных тревожных сигналов.

«У Луны пробоина в скафандре», – говорит Цзиньцзи своим неизменно спокойным и рассудительным голосом.

– Лука!

– Я сейчас, я сейчас! – Но он видит, как водяной пар выходит из левого коленного сустава жесткого скафандра и превращается в сверкающие кристаллы льда. Гофрированное соединение не выдержало постоянного трения из-за пыли. Скафандр открыт для вакуума.