– У меня руки связаны…

– Вставай! Развязывай руки!

– Пусть лучше он меня зарежет! – Нечай чувствует злость на назойливый голос в голове.

– Поднимайся! Никто не знает, что будет завтра!

– Что ты хочешь? Чего тебе от меня надо! Кто ты такой, чтоб так со мной говорить? – Нечай едва не кричит от отчаянья, но вдруг понимает, что говорит с ним лежащий на земле идол, – вот уж никогда не думал, что буду сидеть в яме вместе с богом…

– Давай, – говорит голос снисходительно, будто усмехаясь в усы, – просыпайся. Хватит.

Нечай распахнул глаза – он на самом деле задремал. Темнота вовсе не казалась кромешной – над ним нависали земляные, полосатые стены: слой темной, испещренной корешками трав земли, ниже – светлый песок, а под ним – красная мокрая глина. Большая яма – чтоб зверю в ней было просторно. И потолок далеко, рукой не достать.

Весь день Нечай не мог толком прийти в себя – в голове мутилось. Вообще-то, батоги по голове бьют не слабей, чем по спине, только это не сразу замечаешь. Крови много вытекло, да и простыл он наверняка. Но дома, лежа в тепле, он этого не чувствовал.

Теперь голова немного прояснилась, но боль нисколько не утихла. Сильно хотелось пить – последний раз он пил прошлой ночью, когда мама вставала и приносила ему кружку с теплым, сладким отваром.

Воспоминание о маме толкнуло в грудь – умереть, конечно, проще всего. Нечай попробовал шевельнуться – затекшее, закоченевшее тело послушалось его с трудом, и крыса, притаившаяся на спине, с новой силой впилась в плоть зубами и когтями. Кисти рук распухли так, что на них едва не лопалась кожа. Он сел и повел плечами – заскорузлые полотенца присохли к ранам и теперь мешали двигаться.

– Ну что, древний бог? – хрипло спросил Нечай, – все еще не сокрушили… А из ямы мы как-нибудь выберемся… Вот только согреюсь немного.

Он поднялся на ноги – тяжелая колодка привычно стукнула по другой ноге. Ничего… Он сбежал из монастыря, сбежит и отсюда. И колодка ему не помешает. Руки бы освободить…

Нечай дернул руками в стороны – связали их туго, но нет таких ремней, которые нельзя растянуть. Тем более, в яме сыро.

С полчаса он ходил по яме из угла в угол, припадая на правую ногу, надеясь согреться и вытянуть ремни, связывающие запястья, но вместо тепла пришел озноб – зуб на зуб не попадал. Руки затекли еще сильней, и кое-где открылись раны – Нечай чувствовал мокрые, теплые пятна крови на засохших полотенцах. Намочить бы ремни! Сырая кожа тянется легче.

Лужица в углу, которую он приметил еще днем, пугала и отталкивала – холодно. Чтоб опустить туда руки, надо лечь на землю. Не только ремни – полушубок промокнет насквозь. Но через четверть часа бесплодных попыток освободиться, Нечай решился – руки устали. Еще немного, и ему просто не хватит сил тянуть ремни в стороны.