И вот со стороны ближнего березняка, горделиво отколовшегося от прочего леса, донесся топот копыт. Белый бунчук над головами десятка всадников. Узкий штандарт все с тем же Белым Орлом. Кунтуши телохранителей – словно кусочек летнего неба на землю упал.

Князь, точнее, король Януш подскакал к своим подданным. Сдержал светло-солового – цвета свежесобранных сливок – коня, раздирая ему рот трензелем. Сурово, закусив черный с проседью ус, оглядел войсковую старшину. Последний месяц тяжко дался князю Янушу – обвисли щеки плоскими брылями, набрякли сливовостью мешки под глазами, прибавилось – ох как прибавилось – морщин поперек лба.

– Все готовы, твое величество, – поклонился Автух Хмара. Провел пальцем по окрайку пернача, заткнутого за алый кушак.

Януш зыркнул зверем. Счастье, что по уху не огрел. За ним такой грешок, поговаривали, водился. Развернул коня на задних ногах, пришпорил.

Соловый жеребец коротко ржанул и, согнувшись кренделем – чего-чего, а в седле князь Уховецкий всегда сидеть умел, – пошел коротким галопом вдоль строя. Телохранители не отставали, но и вперед не вырывались – тоже выучка многолетняя сказывалась.

У левого края Крапивнянского полка Януш сорвал шапку.

И кто скажет, что блестело на его ресницах – слезы или осевшие капельки тумана?

Осадил коня перед крыковскими гусарами, а в первом ряду стояли все как на подбор седые, иссеченные шрамами бойцы, способные согнуть «королька» пальцами и завязать узлом железный шкворень.

– На караул! – скомандовал гусарский хорунжий, потомок старинного рода Намислав Джякел.

Пять сотен кончаров в миг покинули ножны, отсалютовали королю и застыли, устремленные трехгранными остриями в серое небо.

Януш спешился, бросил поводья коня.

– Сыны мои! – загремел его голос. – Не по моему приказу вы здесь собрались, но своей волей пришли. Стоите здесь, готовые живота не пощадить за свободу и честь Малых Прилужан. Гляжу я на вас, и сперва радуется мое сердце, а потом печалится, обливается горькими слезами. Ибо не сегодня-завтра поднимет меч брат на брата, прольется кровь лужичан, которые мне равно как дети, хоть из Великих, хоть из Малых Прилужан. Потому благодарю я вас и кланяюсь в пояс за верность и преданность вашу, но на коленях прошу – разойдитесь…

Уховецкий князь помедлил мгновение и грузно плюхнулся на оба колена, не глядя под ноги, не считаясь с хлынувшей за голенища щегольских сапог холодной водой.

Строй охнул. По только что ровным рядам пробежала рябь, как от брошенного в воду камня.

Наметом подлетел Симон Вочап, спрыгнул едва ли не на ходу, поскользнулся, припал на одно колено рядом с Янушем: