– Как же так! Кто же сейчас правит страной? – удивился я.

– Пустое, – рассмеялся в ответ император. – Разве меня когда-то допускали к истинно важным делам? Священный Синклит решает повысить подушный сбор со свободных арендаторов, и пожалуйста – готов указ, собственноручно подписанный императором. Вздумали жрецы наложить вето на торговлю с Северными королевствами – и весь материк прославляет мудрого и добросердечного Луция, возмущенного варварскими методами ведения войны с перворожденными. А сколько купцов пошло по миру, что у нас, что на Севере, Священный Синклит мало интересует. Сколько проклятий обрушилось на мою голову от нищенствующих жен и детей этих купцов? От ремесленников, связанных с веселинской пенькой и ард’э’клуэнским воском, ихэренской сталью и пушниной от трапперов Лесогорья? А на самом деле отцам-Примулам глубоко наплевать на добросердечие одних и жестокость других. Просто они решили – пускай северяне поварятся в собственном соку, как дичина в котелке с плотно притертой крышкой. После мягче будут, и проглотить их окажется легче.

Последние годы чересчур уж обеспокоены жрецы-чародеи необходимостью нести свет истинной веры отсталым народам. Миссионеров засылают. Вот и этот твой Терциел… – Луций пристально глянул на меня. – Если правду ты мне рассказал, мастер Молчун, не по своей воле он переворот в Фан-Белле затеял. По приказу, тайному, от Священного Синклита. И Квартул, что в Трегетройме воду мутит, – того же поля ягодка. Ничего, я еще увижу их надутые физиономии. В Ард’э’Клуэне вы им игру перепортили. Жаль, конечно, что погиб Терциел. Возможно, он был неплохим человеком…

В Повесье тоже что-то у отцов-Примулов не заладилось. Помнится, докладывали мне, что связь с Терциелом, посланным к Властомиру, оборвалась в начале лета. А если и в Трегетрене миссионер сядет в лужу, я заставлю жрецов дать подробный отчет, куда тратится имперская казна…

Не знаю, удастся ли Луцию реализовать замысел или нет, но мне он понравился. Открытостью и добросердечием, пытливым умом и любознательностью.

Долгие вечера, проведенные вначале на борту «Неустрашимого», а после и в императорском дворце Соль-Эльрина, куда мы приехали по приглашению Луция, я вспоминаю сейчас как одни из самых счастливых в моей жизни. Впервые не нужно было ни от кого прятаться, опасаться сболтнуть лишку, оглядываться, ожидая подвоха.

Император показывал нам игрушечные армии, застывшие ровными линиями и прямоугольниками на игрушечной местности. Забава, под силу не всякому богачу. Несколько комнат дворца, по площади превосходящие, пожалуй, все жилые помещения замка короля Экхарда, занимали искусственные ландшафты. Горы и холмы, высотой чуть больше моего колена, деревья, изготовленные из раскрашенной глины, человечки, ростом в пол-ладони, но тем не менее изготовленные с великим тщанием. Лица и волосы, одежда и оружие, даже волосинки на гривах скакунов развевались под напором несуществующего ветра.