– Вздор. Просто сейчас я смотрю на уродство как равный. Я стал ниже ростом, Лайвен, только и всего.

– Да нет… – Она зло искривила тонкие губы, лицо заострилось. – Ты всегда и был таким. Понимаешь? Ворожей не насылал на тебя проклятие, он лишь дал проявиться твоему настоящему лицу. Истинному лицу Крэйна. Что, не так?

– Убирайся.

– Этот нальт принадлежит тебе не больше, чем мне. Так что, Бейр? Что ты думаешь? Ты заслужил свое лицо, так носи его с гордостью!

– Если ты не заткнешься, я сломаю тебе шею, – сказал он как можно спокойнее, уже чувствуя покалывающие по всему телу иглы гнева. – Не над каждым уродом можно насмехаться.

– Я не насмехаюсь. – Она внимательно посмотрела на него сквозь неровно обрезанную прядь волос. – Я завидую. Ты единственный человек, который не носит маску. Маски носим мы все, но только не ты. Ты… настоящий.

Гнев, уже затопивший его почти целиком, вдруг исчез, словно крошечными каплями испарился сквозь поры. Крэйн почувствовал себя невероятно усталым и постаревшим. Он задумчиво поднял руку и машинально пригляделся к ней. Серая тонкая кожа обтягивала узловатые сухие пальцы, больше похожие на неровно обломанные ветки, ровно пульсировали фиолетовые набухшие жилы. Рука старика. Тяжелая, хрупкая, неуклюжая.

– Настоящий урод.

– Да.

– Ты меня ненавидела, а теперь что, завидуешь?

– Не знаю. – Она пожала плечами. – Может. Приятно увидеть в этом мире хоть что-то настоящее. Но жить с таким лицом… Не знаю, смогла ли бы. Ты все-таки сильнее, к тому же ты был шэлом до этого.

– Меня держит только то, что я не хочу умирать уродом. Словно это имеет какое-то значение.

– Даже зная, что это невозможно?

– Даже зная.

– Ты сильный. Отвратительный, уродливый, нелепый, но сильный, – задумчиво произнесла Лайвен.

– И абсолютно настоящий, – подсказал он.

– Да, настоящий.

Злость покинула его полностью. Осталась лишь занимаемая ею раньше пустота.

– Ты ведь тоже его ненавидишь, да? – спросил глухо Крэйн. – Точно?

Усмешка, тронувшая невидимым дуновением ветра ее губы, не была злой.