Исхудала – кожа да кости, тоща, избита до ядовитой синевы. Ребра торчат, некогда широкие сильные бедра нынче острыми косточками распирают кожу, мелким царапинам нет счету, серьезных ран Безрод насчитал с пяток. Всю, с ног до головы пленницу покрывала кровяная с грязью корка. Сивый набросил сорочку ей на голову, чтобы освободить руки, присел и пядь за пядью принялся ощупывать кости, начиная с лодыжек. Полонянка стонала от боли, но как-то глухо, в нос, будто не хотела отпускать крик наружу. Голени, колени, бедра, живот. Уже не стон, а какой-то животный хрип клокотал в ее горле, ровно где-то внутри натянулась тетива долготерпения и вот-вот оборвется под жесткими пальцами. Еще немного – и обезумевшая гордость встанет на дыбы и понесет.

Безрод ощупал живот, ребра, грудь. На теле не осталось живого места, где не рана – там царапина, где не царапина – там синяк. Сивый опустил сорочку, усмехнулся и последним жестом развел в стороны грязные пряди, завесившие лицо. А не было лица. Сплошное кровавое месиво, и не поймешь, красива или нет, просто мила или безобразна. Губы распухли, ровно перины, подернулись засохшей кровью, носа просто нет. Сломан, и не единожды, глаза заплыли, от них остались только узкие щелочки. Все лицо будто синей краской вымазано – один большой синяк. Скулы разбиты, брови рассечены, выбит зуб, и даже не понять, куда глядит избитая строптивица. Но Безрод чувствовал, как царапают лицо ее глаза, – ровно острые коготки. Сивый ухмыльнулся, прикрыл один глаз, второй сощурил. Отчаюга взгляда не отвела, и будто два меча скрестились, – не хватало только искр и лязга.

– Отчего же ворожца не позвал?

– Не далась. Повязки срывает, снадобья разливает, кусается, – щерясь, уголком губ, бросил Крайр. – Думал, подлечу, – продам. Какое там!

Безрод еще раз ощупал ее всю. И особенно тщательно – живот, единственное место на теле, где кожа осталась белой, где синяков почти не было. Безрод щупал бедра, живот, грудь и долго глядел в узкие щелочки глаз, где угадывалось какое-то движение. Сделал знак отпустить полонянку. На собственных ногах она не продержалась и мгновения, рухнула на пол. Крайровичи, брезгливо глядя на жалкое существо, отошли. Сивый присел.

– Насильничали?

«Дикая кошка» долго не поднимала головы, потом все же собралась с силами и зло полыхнула глазами, – или только показалось, что полыхнула – зрачков почти не было видно, все заплыло. Слабо покачала головой.

– Нет, – беззвучно шевельнулись разбитые губы и тут же растрескались в кровь. – Забыли. Так били, что забыли.