– Или не дорезал кого? Решил дело доделать?

Думала, отшутится, а Сивый:

– Не дорезал. – и совсем не услыхала шутки в его голосе. Он даже не усмехнулся, по обыкновению.

Мы едва не попадали. Никто из нас не обвинил бы Безрода в милосердии, но вернуться и добивать раненных? По-моему, даже Гарька, до того глядевшая Безроду в рот, поморщилась. Тычок дрогнувшим голосом спросил:

– Кого же добил?

Безрод ничего не ответил, только отмахнулся. А меня отвращение замутило. Стало дурно и противно. Знаю, в запале боя иные добивают, дорезают врага. А этот успел остыть, покинул бранное поле, потом вернулся и хладнокровно добил. Противно! Сама себя поедом ела за то, что Сивый начал мне нравиться, – ой, начал! Теперь оставалось только ждать, торопить время и не выпускать меча из рук.

Я недолго бездельничала. Серьезных ран не оказалось вовсе, больше ушибы. Просто выложилась без остатка, ведь надеялась погибнуть. Через день уже ходила, через два вскочила в седло, а через три дня мы снова тронулись в путь вслед за соколом, что пролетел над нами ясным солнечным утром. Неужели Сивый до сих пор верит, что встанет на каком-то взгорочке наш общий дом, что стану там полноправной хозяйкой и к себе допущу? Нет! Знаю, Безрод мне не по зубам. Не сорока на хвосте сплетню принесла, – сама видела. Не одолеть мне его, хотя чего на свете не бывает… Я буду драться отчаянно, и, наверное, сожгу в той схватке самое себя.

Через три дня повстречали первый обоз. Обозники, едва углядели нас на дороге, мигом повернули в лес, да там и отсиделись, пока мы не проехали. Сидели тишком, да молчком и, думаю, глядели нам в спины жала стрел на лучных тетивах, готовые вот-вот сорваться и впиться в плоть. Сивый только в бороду посмеивался. Проехал мимо, как будто ничего не заметил. Через два дня повстречался еще один обоз, через день – два. Впереди лежал какой-то город, куда под смирными крестьянскими лошадками шли телеги, груженные тем, что щедро родила земля. А еще через день подъехали к месту, где сходились две дороги. Словно ручейки в полноводную реку, они впадали в широкий и наезженный тракт. С правого рукава к «устью» выехал большой купеческий обоз. Стража недобро на нас покосилась, когда с двух сторон все мы разом подошли к развилке. Охрану купца такое совпадение насторожило. Воевода обозной стражи, здоровенный полуночник, кажется, гойг, пустил своего вороного к нам и, не доезжая трех лошадиных длин, грозно так начал:

– Богатый гость Брюст, с Гойгских островов желает знать, кто такие?

– А чего ему с того знанья? – Безрод смотрел холодно, неулыбчиво. Отвечая гойгу, медленно жевал соломину.