А потом посмотрел на красавицу рядом с собой, и эта глупая мысль вылетела у него из головы. Разве можно постареть, когда рядом такая женщина?

— Что ж, я готов обрести утраченное, — сказал Якш. — Мне бы и самому об этом подумать! Вот же болван, однако! Как вы люди говорите: «задним умом крепок», да? Она у вас?

Агент вынул из-под широкого плаща обтянутый темным бархатом ларец и открыл его.

Корона гномских королей мерцала и переливалась всеми огнями мира.

— Боже, красота-то какая! — восхищенно прошептала Катрин.

— Да, — столь же тихо прошептал Якш. — Но чтобы понять это, мне потребовалось ее выбросить. А теперь ее необходимо передать. Потому что, видишь ли, чтобы понять, что это — красота, на нее нужно любоваться на расстоянии. А иначе… иначе она просто натирает лоб и напрочь оттаптывает уши! Ты не можешь видеть то, что у тебя на голове.

— Господи, — почти жалобно сказала девушка. — Я только сейчас поняла… ты же… носил ее… да? Она ведь… она твоя была?

— Ты представить себе не можешь, как она меня достала, — вздохнул Якш. — Но вот теперь, когда я к ней больше не прикован, я тоже могу вздохнуть от восхищения. Она действительно прекрасна. Просто я забыл об этом, пока носил ее. Слишком много к ней прилагалось такого, чего я и врагу бы не пожелал.

— Я… понимаю… — тихонько выдохнула она. — А можно мне…

Якш напрягся, ожидая, что она скажет «примерить» или, хуже того, «поносить немного», жалко ведь отказывать, так не хочется обижать любимую — а придется. Потому что эту корону должна надеть совсем другая. Неправильно будет, даже если он сам ее наденет, а дать примерить своей любимой женщине и вовсе немыслимо.

— …потрогать, — сказала любимая женщина и чуть приметно усмехнулась. — Не бойся, я ж не дура, — добавила она.

— Можно. Можно потрогать, — с облегчением выдохнул Якш. — Это не ты дура, это я — дурак. Полный. Уф-ф-ф…

— Паром, — сказал секретный агент. — Вам пора.

— Действительно, — кивнул Якш, возвращая корону обратно в ларец. — Пойдем, любимая.

* * *

— Надо же… я все еще жив… — с изумлением выдохнул Якш, спрыгивая на землю Петрийского острова.

— Кто бы мог подумать! — поддразнила его очаровательная спутница. — И вообще тебе должно быть стыдно. Нас и не качало вовсе, а ты всю дорогу ныл и жаловался.

— О, жестокосердная! — жалобно воскликнул Якш. — Как можешь ты говорить со мной столь безжалостным тоном?! Это вы, слабые женщины, ничего не боитесь. А нам, грозным воинам, часто бывает страшно. Ведь мир полон кошмаров, терзающих наши нежные, трепетные души. И ничего нет кошмарнее кораблей, лодок, паромов и корабельной качки, которая там происходит. Я почти уверен, что все это инструменты вашего дьявола. Две-три такие пытки — и душа погублена безвозвратно!