«А вот это нам еще предстоит выяснить, коротышка! Кстати, хочу отметить, что, на мой взгляд, фаласский текст вовсе не так удручающе плох, как тебе показалось. Перечитай его потом, отдельно от перевода — сам убедишься».

«Да я и не говорю, что плох, — ответил лекарь. — Просто он беднее».

«Вот уж не хуже гномских, олбарийских и марлецийских сказок!» — промолвил лазутчик.

«Не хуже», — согласился лекарь.

«А перевод делал мастер. Сошедший с ума мастер. Великий бард, чувствуешь разницу?»

За окном что-то поменялось.

Сумерки наступили? Да нет, они давно уж наступили. Свечу зажигать пора. Фаласская вязь уже тонет в сером сумраке, марлецийский перевод едва различим, и лишь пугающе живые рисунки смотрят со страниц по-прежнему, сумрак почти освободил их из книжного плена, того и гляди, выпрыгнут.

«Ты что, коротышка! Какую свечу?! И думать не смей!»

«А как же я дальше читать буду?» — возмутился лекарь.

«А дальше ты будешь разбираться в прочитанном! решительно откликнулся лазутчик. — По памяти разбираться, коротышка! Мы-слен-но! Вот уж читатель, на мою голову!»

«Это наша общая голова, между прочим».

«Вот-вот. И арбалетную стрелу она не выдержит!»

«Хочешь сказать, что…»

«Они собираются нанести нам визит. Им кажется, что сумерки — самое подходящее время для этого».

Что-то изменилось за окном. Что-то продолжает меняться. Реальность чуть заметно вздрагивает. Легкий холодок паутинкой бежит по спине.

«Это… это они приближаются?» — сообразил лекарь.

«Ты догадлив, коротышка. Это они подкрадываются. Вот только они чем-то обеспокоены. Чем-то помимо нас».

«Чем?» — спросил лекарь.

«Не знаю», — ответил петрийский шпион.

«Ты же лазутчик».