– На западе.

– Я так и знал! – влетел в избу, схватил пожитки, выбежал во двор и остался премного удивлен, когда нашел ворожею у калитки. – У меня все собрано. Не провожай. Если молод и глуп – сильнее бьют, стар да умен – две выгоды в нем! Не поминай лихом.

Старуха покачала головой:

– Не поедешь один. Вместе уйдем.

– Вот еще! – Тычок недовольно засопел. – Мы сами с усами! Без тебя управимся.

– Ты не найдешь его без меня. Ну поехал на запад, а дальше? Кроме того, не один ты его… – Ворожея оборвалась на полуслове, опустила глаза.

– Что?

– Ничего, балабол. Уйдем вместе.

Дружина уверенно шла по следу ровно свора гончих. След вывел к пристани со смешным названием Не-Ходи-Мимо.

– И захотела бы, не прошла, – вздохнула Верна.

Безрод отправился на запад, куда именно, телохранители могли показать, но не сказать словами. Пристань поменьше, чем в Торжище Великом, и кораблей не так много. Ждали грюг несколько дней. Уж так получилось, что уходили на запад все больше такие ладьи, которые могли возить лишь тюки и бочата. А едва пришел здоровенный грюг, способный перевозить в трюме животных, разгрузился и собрался обратно на запад, на него тут же нашелся охотник.

– Девица-красавица, ты меня не понимаешь, – частил купец, размахивая руками как обмолоточный цеп. – Меня ждут в стране соловеев; Калач дни считает до прихода грюга, у него отменные производители; думаю, дело выгорит; мои коровы не просто дойные буренки, на племя везу; таких коров нет на десять дней пути вокруг; дело идет к новой породе, понимаешь, красота моя; видишь, во-о-он стоят, сами поджары, а вымя большое, молоко вкуснейшее, больного на ноги поднимет; за грюг проплачено еще месяц назад, что же мне, ждать прикажешь…

Верна только рот раскрывала вставить хоть слово, но бесполезно. Купец не дал слабины, и даже мало-мальского просвета не находилось в потоке болтовни. Парни тут не помогут, не убивать же купца за словоохотливость? Должен же он когда-нибудь устать.

– Я…

– Да, девица-красавица, новая порода; назовут моим именем, «корова Пестряка»; я не против, если обзовут просто «пеструхами»; у соловеев заливные луга вдоль течения Серебрянки, отличный выгон для моих красавиц…

– Мне…

– Ты какое молочко больше любишь? С пенкой? Свежее? Пеночник от моих коровок получается просто несравненный! Пеночку снимают березовыми черпаками в липовую чашу, и уже тогда пенка выходит желтая от жира. А когда настоится… Пальчики оближешь…

Бесполезно. Достала кошель и пересыпала в ладонь горсть рублей. Купец как зачарованный уставился на золото, частить перестал, наоборот, слова потянул, ровно забыл, как говорить. И то хорошо.