Он доехал до границы болота, спешился и присел на древнем, поросшем зеленым мхом пне, запахнул плотнее полы плаща. По всему было видно, что эти места знакомы ему и он не испытывает ни малейшего страха перед трясиной.

… Арчеш встретил ее в те далекие времена, когда молодые девушки звали его не «ядовитый стручок», а «красавчик Арчеш», а еще — «златоуст Арчеш», и было это чистейшей правдой, потому как он тогда мог уговорить, улестить самую неприступную красотку. Звали ее Осока (в их семействе всем давали такие имена — сестру ее звали Вьюной, мать — Крапивой, бабку — Таволгой… а отцов в тамошнем хозяйстве не водилось), жила она на другом конце болота и могла, при необходимости, перейти его играючи. Арчеш застал ее однажды в господском лесу, куда она явилась без приглашения и без разрешения, нимало тем не смущаясь. У нее были темно-рыжие, с отливом в зелень волосы, и он принял ее поначалу за лесного духа, принявшего телесное обличие. Заговорив с ней, Арчеш с изумлением понял, что Осока ничуть не боится его и не смущается его господским величием. Более того, она с презрением отвегла его притязания, а предложенный золотой небрежно повертела в пальцах, испачканных травяным соком, и уронила ему же под ноги. А когда Арчеш — молодой тогда и горячий — попытался схватить ее, то девушка попросту исчезла, отступив за дерево, она как сквозь землю провалилась. Порасспрашивав в Озерках, Арчеш узнал, что семейство Осоки исстари промышляло знахарством, пользовало окрестных жителей от всяких болезней, а поскольку эти женщины открыто не признавали над собой мужской власти, жили наособицу, и много знали — слава о них шла весьма дурная. Ведьмы, одно слово.

Он стал каждый день ходить в тот самый лес, в надежде снова увидеть Осоку. И увидел. И не один раз. Он влюбился в нее со всем пылом молодости; в ней было что-то… настоящее, подлинное, что несказанно трогало и заставляло трепетать его сердце. Они были счастливы совсем недолго… Арчеша призвал отец. Попеняв сыну за бесцельное прозябание в глуши, он сообщил ему, что пора браться за ум и начинать служить не только своим прихотям — на что тебе, сын мой, было дано немало времени, — но и благу линьяжа. Ты ведь закончил арзахельский университет, сын… и это недешево обошлось нам. Тебя ожидает судейская мантия… с твоей природной пытливостью и недоверчивостью это занятие как раз по тебе. А чтобы твой новый дом не показался тебе таким уж холодным и неприветливым, женись. Да поскорее. Благо невеста уже есть.

Арчеш выслушал отца, не перебивая и не споря; он знал, что рано или поздно ему придется подчиниться его воле. Но последние слова застали его врасплох. Он не был против послужить линьяжу, расплатившись за все удовольствия разгульной жизни, был готов отдать свое время и знания… но не свободу.