Лицо Высника, даже в забытьи бывшее искаженным гримасой муки, наконец-то обрело спокойное выражение. Не успел еще раз спросить, понять…

– Надо похоронить, как должно у них, – сказал ришан целителю. Тот кивнул.

– Я позабочусь… Риш что-нибудь пытался сделать? – спросил он.

– Риш!

Гореш, расхаживающий по мосткам, отвернулся, сделав вид, что не заметил, но младший сын взбежал наверх и легко догнал его.

– Высник умер.

– Туда ему и дорога.

– Ты попытаешься сделать то, что он говорил?

– Нет! – рявкнул Гореш.

– Отец. Ты должен.

Гореш развернулся и сгреб сына за плащ.

– Я – риш! Я ничего никому не должен!

– Ты – риш, – сказал сын. – Ты должен все и всем.

Ткань треснула под могучими пальцами, плащ остался в руках риша. Гореш смотрел бешено, но младший сын не отводил глаз.

Риш буркнул что-то неразборчиво, швырнул сыну плащ, отвернулся и продолжил обход стен. Элиан прыгнул вниз, плащ взметнулся и хлопнул.

Сегодня они собирали речных моллюсков и водяные орехи. До войны это считалось работой для самой мелкой малышни, но теперь, когда хлеб и скотину берегли, не особо рассчитывая на будущий урожай, собирать устриц, грибы, ягоды порой уходили и взрослые.

Гном сидел на ветвях черемухи и болтал ногами. Со спины к нему подкрадывались двое.

– Светлый день, – негромко сказал мальчик, когда Кнопка вот уже совсем собралась запулить в него подвернувшейся под руку шишкой.