* * *

Гарий палочкой разгреб угли и золу, достал устрицу, перекидывая из руки в руку. От жара скорлупа разошлась, показав нежную мякоть. Мальчик сковырнул створку, бросил щепотку соли и проглотил мясцо. Раковины полетели в огонь.

– Не боись, – сказал он.

Мона, смотревшая куда-то в сторону, вздрогнула:

– Чего?

Вечером дети жгли костерки под самой стеной, жарили дневную добычу. У этого костра поварничал Гарий.

– Я говорю, что с ним все путем будет, – сказал он, доставая устрицы и помещая в золу следующую порцию.

Кнопка с удовольствием любовалась, как покраснела подруга. Обычно все было наоборот.

Мона, казалось, что-то хотела запальчиво возразить, но занялась устрицей. Странно, Огневка была горяча на язык и никогда не лезла за словом в карман.

– А та девушка?

– Юлия ее зовут. С ней все в порядке, только устала очень и забыла половину всего, что с ней произошло. Верно, была в плену и там натерпелась… – Гарий вдруг неловко замолчал, словно сболтнул лишнего. Поднялся и отошел от костра.

– Что он имел в виду? – тихо спросила Кнопка у Моны.

Подруга дернула головой.

– Потом…

Кнопка шевельнула пальцами, устрицы проворно поползли из-под углей.

– Куда тебе столько? – недоуменно спросила Мона.

– Пойду Жедя угощу. – Кнопка сорвала широкий лист лопуха, свернула «миской» и принялась накладывать устрицы. – Или сама пойдешь?

Мона снова покраснела, но отобрала лопух.

– Вместе сходим.

– Не надо ко мне ходить, я сам пришел, – раздался голос за спиной. Кнопка подскочила от неожиданности, Мона чуть не перевернула лопух. Жедь взял у нее «миску», неловко двигая облепленными пластырями пальцами, вскрыл одну устрицу, выпил.