Собственный голос показался мне резким и чужим. За несколько недель я не произнес ни слова.

Гораг, зид-лекарь, порылся в своем кожаном саквояже и вытащил из него голубой пузырек.

— Может, это поможет. — Он понизил голос до шепота. — Мне не следовало бы тебе это давать, но я поспорил с Синнегаром, что ты продержишься больше полугода. Я не люблю проигрывать.

Он выплеснул содержимое пузырька мне в горло и позвал надзирателя. Я проспал два дня кряду, причем без всяких сновидений. Когда Гораг снова осмотрел мое плечо и объявил, что оно здорово, я снова попросил разрешения говорить. Он покачал головой.

— Лучше не надо. Просто проживи еще два месяца.

Я справился. Я боролся и тренировался как сумасшедший, каковым я уже начинал на деле себя считать. Голубая склянка Горага только приостановила на время мою странную болезнь. Я хотел попросить у него еще этого средства, но, с другой стороны, не мог позволить себе и сонливости. Единственное, что помогало заснуть, — это доработаться до изнеможения. Поэтому после целого дня тренировок с воином-зидом я бегал на месте или делал какие-нибудь еще упражнения, пока не валился на солому замертво. В день, когда закончился шестой месяц моего пребывания в стойле, я убил своего седьмого зида. Нинкас был злобным кровожадным ублюдком, который удовольствия ради до смерти пытал своих слуг и рабов. Я был рад убить его. Полдня мы сражались с ним во множестве ограниченных по времени схваток. Упрямец и гордец, он не собирался уступать рабу, тем более при зрителях, а Гораг созвал, по меньшей мере, сотню человек, чтобы те засвидетельствовали его выигрыш. В тот день я не мог думать ни о чем, кроме смерти, и когда, наконец, вытащил клинок из его живота, то снова, снова и снова вонзал его обратно, пока мои руки не покрылись кровью до плеч, а я оказался не в состоянии поднимать меч. Я упал коленями на горячий песок и залился смехом, но радости в нем не было. Я не мог вспомнить, что такое радость…

— В'Capo! — Чьи-то руки хлопали меня по щекам. — В'Capo, очнись!

Соломинка колола щеку. Я не помнил, как меня принесли в клетку. Все тело ныло, еле двигалось и отвратительно воняло.

— На, выпей.

Мне в руки швырнули бурдюк с водой. Я осушил его, но меня сразу же вырвало.

— Давай, В'Саро, ты сделал меня богачом. За это я окажу тебе услугу. Дело опасное. Никто не должен говорить с тобой до допроса.

Гораг. Это он усыпил меня. Я прижал руку к губам.

— Да, да, говори!

— Пойди и утопись в своей проклятой воде.

— Ты бредишь. Никто и никогда не видел такого поединка, в каком ты сегодня победил. Придет надсмотрщик. Он уже наслышан о твоем подвиге… и о том, чем он закончился.