— Это что-то новенькое!

— Все такой же бред, как и раньше. Якобы есть день в году, когда к каждому являются те, кого он убил ни за что, и требуют сатес… ситес… сетесфикции, — старательно проговорила Лианна трудное слово.

— Сатисфакции, — Мантикора рассмеялся. — Что, Эльт так и сказал?

— Ну да, а когда я попросила объяснить, он сказал, что это вроде как месть. Ну, они невинно убиты, и приходят к убийце мстить. Но это только если убить их в этот самый День Возмездия, — пояснила девочка, поправляя юбку и усаживаясь на перила. — Интересно, кого убил Эльт? Мне кажется, он вообще не способен кого-то убить, он же старый и больной.

— Может, раньше он был сильный, молодой и здоровый, — взъерошив волосы, усмехнулся полуэльф. — Когда, говоришь, этот День Возмездия?

— Завтра. И это не я говорю, а старый Эльт. И не мог он быть молодым, он всегда бы такой. Я у парней в деревне спрашивала.

— А сколько тем парням?

— О, они уже взрослые, как и я — одному тринадцать, другому четырнадцать, еще троим по пятнадцать, а Никсу целых шестнадцать лет! У него даже меч настоящий есть, и он хочет стать легионером. Но у меня меч лучше, — похвасталась Лианна, не замечая, как внезапно побледнел Мантикора. — Ладно, хватит о всякой ерунде. Ты завтракал?

— Я проснулся десять минут назад, — полуэльф заставил себя улыбнуться. — Пойдем, поедим.

День прошел в повседневных хлопотах, и Талеанис не заметил, как наступил вечер. Только когда солнце уже зашло, и Лианна, позевывая, отправилась спать, он понял, что через час наступит полночь, а сразу после нее начнется День Возмездия. И день годовщины гибели эльфийской деревни близ озера Крионэ.

Полуэльфу везло, как утопленнику. Он исхитрился устроить резню именно в день Возмездия.

Перевалило за полночь. Мантикора сидел на террасе, положив перед собой на стол обнаженный меч, и время от времени прикладывался к бутылке с крепким вином. Погода на улице была мерзкая, под стать настроению Талеаниса — глухо, зловеще завывая, дул пронизывающий ветер, небо, затянутое свинцовыми тучами, казалось черным, а сильный косой дождь захлестывал через перила на веранду.

Уже давно полуэльф не был так напряжен, как сейчас. Перед глазами вновь и вновь всплывали картины той жуткой резни в деревне, которую он устроил, мертвые глаза седой эльфы, сестры отца Лианны, плач маленькой полуэльфы, крики эльфочек, которых резали на алтаре слуги Левиафана, и яростный взгляд Маалинни, выкрикивающей слова проклятия…

Что было виной тому, что Талеанис через некоторое время забылся тяжелым сном? Может, чересчур крепкое вино, может, сказалось перенапряжение, а может, на то была чья-то воля… Как бы то не было, в три часа пополуночи Мантикора вдруг открыл глаза и с ужасом понял две вещи — во-первых, то, что он уснул, а во-вторых, то, что проснулся он от чьих-то тихих шагов.