Я как раз собирался с духом, чтобы сходить к ней и спросить, когда дверь открылась и внутрь вплыл потрясающий аромат свежей оленьей печенки, шипящей в гусином жире с луком, вслед за которым появилась Эмзил. Мое тело тут же напряглось, точно охотничий пес, взявший след дичи. Эмзил остановилась на пороге, держа в руках горячую сковороду. Она старалась не смотреть на меня.

— Я подумала, что ты, должно быть, проголодался.

— Я умираю от голода, а это восхитительно пахнет.

— Там хватит и для раненого. Моя мать говорила, что печенка — это чудесное лекарство.

Казалось, даже сам запах творил чудеса. Лейтенант Хитч пошевелился и открыл глаза.

— Что это? — пробормотал он.

— Свежая оленья печень в гусином жире с луком, — ответил я ему.

— Пожалуйста, помоги мне сесть. — Нетерпение в его голосе заставило улыбнуться даже Эмзил.

Она поставила сковороду у огня.

— Мне нужно возвращаться к детям, — смущенно сказала она мне.

— Я знаю. Спасибо.

— Это меньшее, что я могла сделать. Невар, я… мне жаль, что я не могу быть более… гостеприимной с незнакомцами. Но ты же знаешь, я должна защищать своих детей.

— Я все понимаю. И ты прекрасно справляешься. Прежде чем ты уйдешь, я хочу попросить тебя еще об одном одолжении. Не могла бы ты дать мне немного копченой крольчатины? Нам предстоит долгий путь, а свежая оленина может испортиться.

— Разумеется. Это же твое мясо. Ты добыл его и закоптил.

Несмотря на слова, в ее тоне слышалось раздражение.

— И отдал его тебе. Ты не возражаешь, если я возьму немного? Я оставлю вам почти всю оленину.

— Конечно не возражаю. Я буду признательна тебе за все, что ты мне оставишь. Мои дети гораздо лучше питались, пока ты жил с нами и охотился для нас. Я благодарна тебе за это.

— Оленина. Она должна повисеть несколько дней, прежде чем ты снимешь с нее шкуру. Пусть выйдет вся кровь. Тогда мясо будет более нежным. Ты сможешь готовить его и свежим, но большую часть придется закоптить или завялить.

Неожиданно мне показалось, что я поставил перед ней непосильную задачу.

— Мне нужно возвращаться к детям, — повторила она, и я вдруг понял, что она чувствует себя крайне неловко, хотя и не знал почему.