Потом я повернулся спиной к дороге и посмотрел в лес. Прямо на пути строительства стояло еще одно огромное дерево. На темной коре виднелся белый след первых ударов топора. Пока это была лишь едва заметная ранка, не больше чем комариный укус на щиколотке человека. Тем не менее белый след подмигивал мне в лунном свете, словно делясь недоброй шуткой. Джодоли прислонился к дереву, и неверные тени мешали мне отличить его пятнистое тело от столь же пестрой коры. Он прижимался щекой к стволу, его глаза были закрыты, лоб наморщен. Медленно я покинул гернийский мир дороги и вернулся в лес спеков.

— Джодоли, — обратился я к нему, когда оказался рядом, но он меня не слышал.

Казалось, он глубоко задумался. Или заснул. Я прикоснулся к его плечу.

Шепот превратился в рев, а потом стих, став голосом одного мужчины, полным боли и гнева:

— …и страх больше не может их остановить. Они притупляют свои чувства и не ощущают его. Я наблюдал за ними, бледными маленькими личинками, грызущими других. Они ушли. Завтра я начну умирать. У них уйдут дни на то, чтобы убить меня. Это мне известно из того, что происходило прежде. Возможно, уже слишком поздно, чтобы спасти меня. Поэтому я прошу не ради себя, а ради тех, кто рядами стоит за мной. Страх более не помогает. Даже очищение лихорадкой не пробудило их. Они отвергают видения, посылаемые им; они презирают посланцев, приходящих к ним. Их остановит только смерть.

— А гладкокожий великий? Он полон магии. Разве не должен был он повернуть гернийцев вспять?

Я ощутил волну презрения, исходящую от дерева.

— Его сделала Лисана. Она мудра, но не самая мудрая. Она сказала, что этого потребовала магия, что магия привела его к ней и приказала взять себе. Мы сомневались, многие говорили, что она слишком молода и что не ей следует охранять путь. Я был одним из них. И посмотрите, что с ней стало. Он обернулся против нее и исказил ее замысел. Он обратил нашу магию против нас. Она сама стала его жертвой; теперь ее ствол лежит на земле. Пройдет много зим, прежде чем она станет достаточно велика, чтобы говорить в полный голос. Так мудра ли была Лисана?

Лисана. Мое сердце узнало это имя.

— Древесная женщина, — прошептал я.

Частицы знания пронеслись в моем сознании и сложились в узор. Эти огромные деревья буквально являлись старейшими народа спеков. Рубя их, мы убивали их древних советчиков, тех, кто хранил мудрость прошедших веков. Это были священные деревья спеков. И мы воевали с ними, не собираясь воевать.

— Я знаю, что должен сделать, — объявил я. Мои слова прозвучали неожиданно громко в лесной ночи. — Я должен вернуться к гернийцам. Завтра я пойду к моему командиру и расскажу ему, что дорога не должна проходить здесь. Наверняка существует другой путь, которым мы можем пройти через горы к морю. Лисана была мудра. — Неожиданно мне показалось очень важным убедить их в этом. — Она сделала меня мостом между нашими народами. Я не могу отослать их прочь. Но я могу говорить от вашего имени и объяснить им, что уничтожение этих деревьев будет величайшим оскорблением для народа спеков. Я обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы спасти тебя, древний.