Через полчаса из зеркальца на Шаваша глянул совсем другой человек: придурковатый крестьянин в изорванных лапоточках и со сгорбленными плечами. «Вот таким бы я был, – подумал вчерашний всесильный инспектор, от одного слова которого трепетали все три души обывателей и все четыре души чиновников, – если бы меня не подобрал Нан». В глазах Шаваша страшно защипало, – вероятно, от сока горечавки. Тут Шаваш обернулся, – стражник трогал его за плечо.

– Сейчас иду, – сказал Шаваш.

Стражник поклонился, смущенно кашлянул и сказал:

– Господин Шаваш! Для нас всегда было честью служить вам, и опала господина первого министра разорвала наши сердца. Однако кто не знает: каждой человек думает о собственной выгоде! Здесь, в конфискованном сундуке, – такие сокровища, что хватит на пропитание и нам, и нашим внукам! А ваша звезда уже закатилась, для отечества вы все равно что мертвы – так стоит ли оставлять вас в живых?

Шаваш побледнел и отвечал:

– Друзья мои! Я, признаться, не очень держусь за это золото и серебро, и охотно отдам его вам. Но за собственную жизнь я держусь крепче, чем рысь за цыпленка, – и если вы меня убьете, я обобью все пороги в небесной управе, но добьюсь разорения ваших семей.

Зная, что у Шаваша во всех управах есть знакомые, стражники от таких слов перетрусили. На том и порешили: стражники забрали себе все ценности и лошадей и поехали дальше, а Шаваша оставили на дороге, одного, в крестьянских лапоточках и куртке, подхваченной пеньковой веревкой.

Стемнело. Над черными бескрайними полями высыпали звезды, мелкие и неровные, заглядывали бывшему чиновнику в глаза, хохотали по-совиному, и луна Галь плыла по небу, словно брошенная в ручей ивовая корзинка с ребенком. Шаваш не знал, что случилось в столице, но он не сомневался, – в том, что случилось, виноваты люди со звезд, также как и в гибели храма Шакуника. И у него, Шаваша, не было даже сил отомстить им за смерть Нана.

* * *

В третий день пестрого зайца, дней через двадцать после вышеописанных событий, наместник Ханалай охотился в Перечном лесу. Он стоял на взгорке, и вдруг увидел внизу, на пустой лесной тропке, ослика с мешком и крестьянином. Крестьянин взглянул вверх, тоже, вероятно, увидел доезжачих, и заторопился в кусты. Ханалай гаркнул и пришпорил коня: через две минуты его люди окружили мужика. Тот жмурился и горбил спину.

– Вот, – сказал наместник, – когда я был разбойником, бедняки ходили ко мне, а теперь – от меня. Или ты сам – злодей? Ты чего прячешься?

– Ах, – возразил мужик, – когда я иду мимо горы, я не боюсь, что гора упадет и раздавит меня. Но я боюсь, что с нее мне на голову покатятся мелкие камушки. И вас я не боюсь, господин наместник, а вот слуги ваши немного шалят.